Неожиданно звонит Никифорыч, когда я уже готов достать фотографии моей сестры из ящика письменного стола. Его голос мрачен. Он говорит:
- Я знаю его.
- Кого? - не понимаю я.
- Карлика, этого лилипута, - отвечает Никифорыч и дальше: я думал, он умер. Напряги память и вспомни девяносто второй год.
Я сажусь в кресло и морщу лоб, будто это поможет моим мыслительным процессам. Никифорыч что-то еще говорит, но голос остается за кадром, потому что я вижу перед собой ночную дорогу и лес фонарных столбов по бокам. Значит, девяносто второй год? Да, было такое дело. И как же я мог выпустить из виду ту ночь, особенно когда речь зашла о карлике.
…Наш джип, подрыгивая на кочках и ухабах, разрезает ночь пополам, которая расступается перед бампером, словно вода перед Моисеем. Я сижу за рулем, слева от меня сидит блаженный Лев Соломонович, на заднем сиденье - Инна посередине, а Суриков и Сергей по бокам. Все вокруг усыпано кокаином, в том числе и мы. Кажется, из носа скоро пойдет кровь, так много порошка мы употребили за последние несколько дней. Это просто начался двухнедельный отпуск, и мы тратим заработанные деньги.
Лев Соломонович рассуждает о прелестях женской девственности (обычный трактат старика на грани импотенции), я ору «All you need is love», Инна перечисляет свои жесткие требования к мужчинам, Суриков спит, запрокинув голову назад и пустив слюну по правой щетинистой щеке, а Сергей пытается открыть бутылку коньяка. Сколько мы уже залили в себя, сказать трудно, но место еще определенно осталось, поэтому я тороплю лучшего друга. Инна со мной согласна, о чем и сообщает громко.
- Давай уже скорее, - говорит она и смеется, а потом продолжает: жажда замучила меня, мальчики. Сейчас задохнусь, как пить дать.
- Смерть является логическим продолжением жизни, - отвечает тихо Лев Соломонович. В данный момент он получает огромное удовольствие от самого себя, долбаный нарцисс.
- Так, давай тебя и укокошим, - смеюсь я.
- В этой компании я являюсь единственным носителем мудрости, - парирует Лев Соломонович и добавляет: поэтому я должен жить, иначе вы захлебнетесь в собственном дерьме.
- Интересная точка зрения, - иронизирует Сергей, наконец откупорив бутылку с коньяком.
Мы пускаем ее по кругу, наполняя даже спящую глотку Сурикова. Тот в ответ захлебывается, блюет, а потом просыпается и начинает ругать нас.
Я отвечаю:
- Спокойней, Аркаша. Мы не могли забыть о бедном спящем друге, поэтому и решили немного освежить твое состояние. Признайся, ты ведь рад тому факту, что вырвался из лап забвенного сна?