Он сделал четыре инъекции, и только тогда Юрковский открыл, наконец, глаза. Глаза были тусклые и смотрели довольно бессмысленно, но Дауге очень обрадовался.
— Фу ты, Владимир, — сказал он с облегчением, — я уж думал, что дело совсем плохо. Ну как ты, встать можешь?
Юрковский пошевелил губами, открыл рот и захрипел. Глаза его приобрели осмысленное выражение брови сдвинулись.
— Ладно, ладно, лежи, — сказал Дауге. — Тебе надо немного полежать…
Он оглянулся и увидел в дверях Шарля Моллара. Моллар стоял, держась за косяк, и слегка покачивался. Лицо у него было красное, распухшее, и он был весь мокрый и обвешан какими-то белыми сосульками. Дауге даже показалось, что от него идет пар. Несколько минут Моллар молчал, переводя печальный взгляд с Дауге на Юрковского, а планетологи озадаченно глядели на него. Юрковский перестал хрипеть. Потом Моллар сильно качнулся вперед, перешагнул через комингс и, быстро семеня ногами, подобрался к ближайшему креслу. У него был мокрый и несчастный вид, и, когда он сел, по каюте прошла волна вкусного запаха вареного мяса. Дауге пошевелил носом.
— Это суп? — осведомился он.
— Oui, monsieur, — печально сказал Моллар. — Вьермишель.
— И как суп? — спросил Дауге. — Хорошё-о?
— Хорошё-о, — сказал Моллар и стал собирать с себя вермишель.
— Я очень люблю суп, — пояснил Дауге. — И всегда интересуюсь как.
Моллар вздохнул и улыбнулся.
— Больше нет суп, — сказал он. — Это биль очей горячий суп. Но это биль уже не кипьяток.
— Боже мой! — сказал Дауге и все-таки захохотал Моллар тоже засмеялся.
— Да! — закричал он. — Это биль очень забавно, не очень неудобно, и суп пропал весь.
Юрковский захрипел. Лицо его перекосилось и залилось кровью. Дауге встревоженно повернулся к нему.
— Вольдемар сильно ушибся? — спросил Моллар. Вытянув шею, он с опасливым любопытством глядел на Юрковского.
— Вольдемара ударило током, — сказал Дауге. Он больше не улыбался.
— Но что произошло? — сказал Моллар. — Било так неудобно…
Юрковский перестал хрипеть, сел и, страшно оскалясь, стал копаться в нагрудном кармане куртки.
— Что с тобой, Володька? — растерянно спросил Дауге.
— Вольдемар не может говорить, — тихо сказал Доллар.
Юрковский торопливо закивал, вытащил авторучку и блокнот и стал писать, дергая головой.
— Ты успокойся, Володя, — пробормотал Дауге. — Это немедленно пройдет.
— Это пройдет, — подтвердил Моллар. — Со мною же было так. Биль очень большой ток, и потом все прошло.
Юрковский отдал блокнот Дауге, снова лег и принял глаза.
— «Говорить не могу», — с трудом разобрал Дауге. — Ты не волнуйся, Володя, это пройдет. — Юрковский нетерпеливо дернулся. — Так. Сейчас. «Как Алексей и пилоты? Как корабль?» Не знаю, — растерянно сказал Дауге и поглядел на люк в рубку. — Я обо всем забыл.