Еремеев приглашение принял, и минут через пять они уже входили с Лоттой в боковые стреловерхие воротца церковного двора. Дом пастора прилепился к южной стене кирхи почти у самой алтарной части. Его можно было бы назвать двухэтажным особнячком, если посчитать за второй этаж два мансардных окна, выступающих из крутого ската крыши, под своими остроребрыми кровельками. С чистенькими занавесками, оба этих окна в аккуратных черепичных чепцах походили на благообразных прихожанок. Верхний этаж соединялся с храмом короткой галереей, сделанной в виде ложного аркбутана[4]. Святой отец, должно быть, любил появляться перед паствой незаметно и неожиданно.
Несмотря на то, что на кирхе были заметны следы недавних боев - от простреленного петуха на шпиле до снарядных проломов в стенах, - дом и дворик пастора были ухожены в самых лучших правилах довоенной поры: стены увиты плющом, дорожки посыпаны желтой торфяной золой, ступеньки крыльца уставлены розами в горшках. Все здесь сияло и блестело -медная ручка, бронзовая шишечка звонка и латунная табличка на двери «Пастор Цафф».
Еремеев с трудом удержался, чтобы не протереть глаза. Совсем недавно он видел эту фамилию под отчетом командира штурмовой группы: Ульрих Цафф. Совпадение? Скорее всего. Хотя, с другой стороны, фамилия Цафф не такая распространенная, как Мюллер и Рихтер…
На звонок Лотты за дверью бегло простучали каблучки - кто-то резво спускался по лестнице, затем возникло краткое затишье - ровно настолько, чтобы заглянуть в дверной глазок, и, наконец лязгнули засовы. Молодая женщина, не пряча удивленной улыбки, встретила их на пороге. Была она вся черно-белая, как валлийская коза, - в черном свитерке и белой юбке; в лице, фигуре тоже проскальзывало что-то козье - тонкое, грациозное и глуповато-смешное. Тонкие ноги, изящные плечи и удлиненные, по-козьи расставленные глаза. Можно было об заклад побиться, что в школе ее звали Козой.
Все, что говорила, представляя его, Лотта, Орест пропустил мимо ушей, изучая фрейлейн Хайнрот. Уловил лишь последнюю фразу:
-Господин лейтенант хотел бы купить что-нибудь из индийских вещей пастора Цаффа…
-Пожалуйста! - распахнула дверь Дита.
Втроем они поднялись по скрипучей деревянной лестнице.
Кабинет пастора мало, чем выдавал род занятий своего хозяина. Разве что черная мебель была подобрана в цвет пасторского сюртука и вселенской скорби. В глаза бросились диковинные узкогорлые вазы и светильники, выставленные на полках и подоконнике. Орест кинулся к ним со страстью завзятого коллекционера: не было сомнений - точно такие же вазы с глубокой затейливой гравировкой видел он у того, кто продал ему Вишну!