При въезде на Кнрхенплатц, откуда начиналась прямая магистраль к подземному заводу, мотор снова заглох, п Лозоходов яростно колотил заводной рычаг стоптанным каблуком. Орест обвел взглядом высокие кровли собора - такого зловещего теперь в приоткрытой тайне - и облизал пересохшие губы.
-Постой, Лозоходыч! Не заводи… Давай тихонько
вкатим во двор… Вон туда - за крыльцо… Дело одно есть.
Он хорошо понимал, что ни майор Алешин, ни капитан Сулай, ни даже, наверное, сержант Лозоходов, знай он суть дела, никогда бы не то что не одобрили - не оправдали и в малой степени задуманного Еремеевым. Они назвали бы это как угодно - мальчишеством, горячностью, глупостью, но Орест уже не мог остановиться и только твердил себе одно - то ли в оправдание, то ли в утешение: «Я должен проверить… Я должен убедиться сам…»
Если бы Копернику предложили убедиться в справедливости своей гипотезы немедленно, но ценой жизни, наверное, он не стал бы колебаться. Должно быть любой ученый, осененный догадкой и знающий, что вон за той дверью таится ответ: «да» или «нет», «ложь» или «истина», распахнет эту дверь, чего бы ему это ни стоило и чем бы ему ни грозило, ибо давно известно- жажда истины сильнее страха смерти. Еремеев не был ученым, но его гипотеза сифонного колодца вполне могла быть приравнена к научному открытию; бес нетерпения, знакомый каждому экспериментатору, обуял лейтенанта, и он отдался ему непростительно…
«Я хочу доложить Алешину с полным знанием дела, - убеждал Орест себя. - В конце концов, я обязан все проверить».
Они вкатили мотоцикл в церковный двор с той стороны, что не просматривалась из дома пастора, осторожно проникли в храм через высокую дубовую дверь, отомкнутую Еремеевым еще утром. Лозоходов ни о чем не расспрашивал, но чуял приключение и потому подобрался, шагал легко и бесшумно, поглядывая вокруг цепким, птичьим взглядом. Орест не спешил с пояснениями, а сержант - тут он был сама деликатность - не лез с расспросами. Он только тихо присвистнул, когда Еремеев приподнял болты, отодвинул плиту, и в каменной раме тускло блеснула вода.
-Значит, так, - шепотом проинструктировал Орест. - Я тут должен проверить под водой одну штуку. Так что подстрахуй меня здесь… Держи пистолет, И будь начеку.
Лозоходов сунул пальцы в воду.
-А водкчка-то того… Не застудились бы, товарищ лейтенант… У меня, правда, во фляжке кой-чего плещется…
Лейтенант торопливо расстегнул китель, стянул сапоги… Хотел снять трусы, чтобы не ехать в мокром, однако постеснялся гипсовых святых, которые смотрели на него из ниш храма. Темная грунтовая вода, казалось, вобрала в себя холод не только подземных глин, но и стылого каменного пола, всех мраморных плит кирхи. Еремеев тихо ойкнул, влезши по грудь, поболтал слегка ногами, держась за край прямоугольного люка. Дно не прощупывалось. Тогда, вдохнув побольше воздуха, он нырнул, резко перегнувшись в поясе. Руки нащупали скользкие выступы стен, а затем, на глубине метров двух, уткнулись в ровный бетонный пол. Обнаружив пол, Орест сразу почувствовал себя уверенней. Он всплыл на поверхность. Отдышался.