- Ван, - позвал он.
Ван не отозвался. Тогда Михаил Петрович опустился рядом с ним на корточки, с трудом перевернул его и положил его голову себе на колени. Лицо Вана было серо-желтым, глаза закрыты. На тонких губах запеклась кровь.
- Ван, очнись…
Он беспомощно огляделся, но ни воды, ни медикаментов в рубке запасного управления не держали. Он подул Вану в лицо, осторожно похлопал по щекам. Ван приподнял веки, широко, с хрустом, зевнул и сел.
- Что? Это ты, Миша?
- Я. Что случилось, Ван?
Штурман взглянул на хронометр, свистнул и поднялся на ноги.
- Чжэньши тай ци-ю цы-ли-ла… - пробормотал он. - Незадача! Отправил бакен, занялся вычислениями и вот тебе - закружилась голова, упал… А времени уже много. Следует торопиться.
Михаил Петрович с сомнением поглядел на него.
- Боюсь, опять ты свалишься…
- Надо надеяться, не свалюсь. Это все проклятая вертушка.
- Какая вертушка?
- Звездолет вертится. Сто оборотов в минуту около продольной оси. Там, в кабине, в узкой части, еще ничего. А здесь мы весим почти в полтора раза больше. Хочешь посмотреть, что снаружи делается?
Не дожидаясь ответа, Ван передвинул на панели какой-то рычажок, и под ногами его неслышно открылся круглый иллюминатор из кристаллического стекла.
- Видишь?
Михаил Петрович наклонился, вглядываясь.
- Нет. Мелькает только что-то.
- Мелькает… Это Мусин… Юпитер. Мы очень быстро вертимся. Будем останавливать вращение и выходить на правильный курс. Нам повезло…
Ван вдруг замолчал, глаза его остановились и остекленели.
- Бо…лит, - задыхаясь, проговорил он. - Ай-я! Чжэнь цзао-гао… Спина болит. Опять, кажется, кровь пошла. Слушай… У тебя на лице тоже… кровь? Или мне кажется?
Михаил Петрович подхватил его под руки.
- Сядь, отдохни, Ван.
- Хорошо. - Штурман сел, скрестив ноги, уронил голову на грудь. - Я все подсчитал. Теперь нужно так. Мы идем в направлении вращения Юпитера. Понимаешь? Мы его перегоняем. И почти в плоскости его экватора. Повезло… Здесь он вращается со скоростью десять километров в секунду. Наша скорость - двадцать. Тормозим своими двигателями - долой три-четыре километра. И врезаемся в атмосферу с относительной скоростью около шести-семи километров. Это… уже… хорошо. Не сгорим.
Он помолчал.
- Как там Валентина Ивановна?
- Еще дышит.
- Хорошо… Ну, давай задело. Нужно только… сначала предупредить их. Пусть привяжутся. Возможны толчки. Ты… иди.
Ван дышал тяжело и часто, и Михаил Петрович со страхом и жалостью глядел на его неузнаваемо изменившееся лицо, на черный рот, в углах которого вздувались и пропадали розовые пузырьки.
- Иди, Миша.