В декабре в комнату неожиданно вошел незнакомый мужик – худощавый, гибкий, с пышной черной бородой. Он глянул на Кристю хищными звериными глазами и исчез. Тут же за стеной началась перебранка.
Кристя давно поняла, что ее держат в жилом доме. Со двора часто раздавались детские крики – языка она не понимала, – а из глубин дома доносилась неразборчивая речь. Случались и скандалы, но такой приключился впервые. Хозяева орали так, что сносило крышу. Визгливые женские дисканты перекрывали глухие мужские басы, неожиданно раздался выстрел, визг, плач… Успокоились не скоро. Уже ночью, когда Кристя спала, тихо вошла “тюремщица”. Она потрясла девочку за плечо и, приложив палец к губам, прошептала:
– Кристя, иди за мной, только тихо.
Кристя вышла во двор и чуть не упала, вдохнув свежий морозный воздух. Но баба, не обращая внимания на ее слабость, проволокла пленницу до сарая, впихнула внутрь и сказала:
– Слушай меня!
Кристя напряглась. Тетка ухватилась за конец платка, и девочка наконец впервые увидела ее лицо. Перед ней стояла молоденькая девушка лет пятнадцати, не больше. Торопясь, она вываливала Кристине информацию.
Семья, удерживающая Кристю, зарабатывает на жизнь похищением людей. От отца Кристины ожидали большой куш, но вчера пришло сообщение, что Анатолий Иванович Зотов погиб – его взорвали в собственной автомашине. Следовательно, денег не будет, и Кристю хотят убить. Собственно говоря, это собирались сделать еще вчера, но, на Кристино счастье, начали разбираться с одной из невесток, заподозренных в неверности, вот и отложили казнь Кристи на утро.
– Иди по дороге через поле, – напутствовала бывшая тюремщица, протягивая девочке цветастую юбку, зеленую шерстяную кофту, куртку и большой черный платок, – там ваши стоят.
– Кто? – не поняла Кристина.
– Так война у нас, – пояснила девушка, – русские с чеченцами дерутся, топай вперед, и наткнешься на своих. Да, вот еще, держи.
Кристя повертела в руках бумажку с непонятными значками.
– Это зачем?
– Тут написано, что ты немая, – пояснила спасительница, – вдруг на чеченцев наткнешься, – покажешь. Мы убогих почитаем, никто и пальцем не тронет, только платка не разматывай, это не принято, прикрывайся и глаза опускай, поняла?
Кристя кивнула.
– Ну иди, – велела добрая самаритянка.
– Тебе попадет, – прошептала Кристина.
– А, – махнула рукой девчонка, – я ихнюю семью ненавижу, живу в женах у старшего сына, никто мне ничего не сделает, твою комнату свекровь запирает, вот ей точно секир-башка будет, давай двигай.
– Возьми браслетик на память, правда, там мое имя, а как тебя зовут? – спросила Кристя.