– Поди, Анютка, - сказал Черепанов. - Вели хозяйке на стол накрыть.
Он большим ключом отпер дверь - и Архаров, войдя, даже не сразу увидел тело, оно лежало на постели и было загорожено стулом.
– Извольте, - сказал дрогнувшим голосом Черепанов.
– Это ты его уложил? - спросил Архаров.
– Он сам лег. Готовился, значит. Ваше сиятельство, я его не убивал…
– Знаю, что не убивал. Ну, с Божьей помощью…
Архаров шагнул к постели, отодвинул стул, на котором висел простой черный кафтан, нагнулся… и выпрямился.
– Тучков, - позвал он. - Или я совсем с ума сбрел, или…
Не успел он договорить, любознательный Левушка оказался рядом, посмотрел - и ахнул, и прикрыл рот ладонью, и откачнулся назад.
– Что за притча? - удивился Матвей, отстранил Левушку, глянул - и неожиданно для всех широко перекрестился.
– Господи, да что же это делается? - спросил он. - Я же с ним на той неделе штофчик распил…
– Ты знал, что он в Москве? Знал? И не сказал? - напустился на Матвея Архаров.
– Да в чем дело-то? Я-то тут при чем?
Тут Архаров понял, что Матвей действительно ни при чем, и повернулся к Федьке.
– Федя, это знаешь кто? Это ее императорского величества гвардии Измайловского полка поручик Фомин… Помнишь? Тогда, осенью…
– Записка, - вдруг сказал Левушка. - На столе. Можно, я возьму?…
Левушке случалось видеть и убитых, и умерших от чумы, и раненых его же собственной шпагой. Самоубийцу он видел впервые, и зрелище смерти, добровольно избранной, ему оказалось не под силу - он растерялся и очень хотел оказаться где-нибудь подальше. Хуже того - он испытал совершенно беспричинный страх. И ему было необходимо, чтобы Архаров что-то стал делать и заставил трудиться всех. Тогда на душе несколько полегчает - выполнение приказов очень этому способствует.
Он знал, что читать Архаров все равно заставит по привычке именно его, и попросил о приказе.
– Читай вслух, - сказал Архаров, подтащил стул к постели, сел и стал смотреть в лицо красавцу и доброму малому, истинному гвардейцу, Петру Фомину. Как будто просил: да объясни же ты, что стряслось?!.
– «Не могу длить свое постыдное существование. Обещаний, данных известным особам, не сдержал, а только вверг в беду. Не от пули, а от стыда умираю, иного пути для себя не вижу. Лишь смертью своей могу поправить дело. Молитесь за меня, коли хватит духа», - прочитал Левушка. - Господи, спаси и помилуй, что это на него нашло?… И подпись… полностью, со званием…
– Потому я и знал, что гвардеец, - тихо сказал Черепанов. Матвей похлопал его по плечу: да никто тебя не винит, и правильно ты рассудил - в таких записочках про себя врать негоже…