– Нет, не запамятовал, господин полицмейстер, - сказал князь. - А коли дворянин обвиняет другого дворянина в бесстыжем вранье, так на то у нас шпаги есть.
И приосанился этак задиристо, глядя с вызовом. И точно - в шпажном бою Архаров был ему не соперник, князь прекрасно видел явную непригодность обер-полицмейстера к этому занятию.
Возможно, Архарову все же удалось бы неторопливо и спокойно развязать язык этому наглецу и даже добыть от него важные сведения. По крайней мере, установить, сюда ли удрал денщик Степан с последним посланием своего горемычного барина.
Но вмешался Левушка.
Нельзя сказать, что у преображенцев была в обиходе трогательная забота друг о друге. Ни Архаров Левушку с ложечки кашкой кормил, ни Левушка ему в нежных чувствах изъяснялся. Но офицеры, которые вместе школят солдат на плацу, проводят стрельбы, ездят в манеже и машут шпагами у одного фехтмейстера, много друг про друга знают. Вот так и Левушка знал, что ноги у старшего товарища, может, и сильны, да коротковаты и неспособны к быстрым прыжкам, что и рука крепка, да кисть малоподвижна.
А в князе он сразу увидел зловредного противника.
Бойца, истосковавшегося по склоке и настоящему бою, фехтмейстер не в счет, ему за это деньги плачены…
Он угадал - князь Горелов-копыто, сбежав в Москву и устав ждать за приверженность свою к покойному императору каких-то несусветных кар, возвращаться в Санкт-Петербург незваным посчитал ниже свого достоинства, а от скуки и от великого недовольства стал каждый день заниматься с французом, которого прихватил с собой из столицы. И ему безумно хотелось хоть как-то уязвить весь тот мир, что, будучи им брошен, и его, в свою очередь, беззаботно вычеркнул из списков.
Архаров был человеком, который одним своим существованием, даже незримый, его безмерно раздражал. Вся Москва недоумевала - как лихо граф Орлов поставил на самые значительные должности своих людей. Человек, за чьей спиной стоят братья Орловы, главные затейщики переворота, виновники смерти императора Петра Федоровича, уже по одному этому был князю ненавистен. А тут и сам пожаловал.
Всех этих умопостроений Левушка не совершал - а просто ощутил опасность для Архарова и сделал то единственное, что пришло на ум, - принял удар на себя.
– Коли вам длина моей шпаги любопытна, так я и обнажить могу! - объявил он быстро, пока Архаров еще только изобретал достойный ответ. И шагнул вперед, не то чтобы заслоняя собой приятеля, это было бы уж чересчур, а всем видом показывая: по части шпажного боя он тут главный.
– А коли нет? - глумливо спросил князь.