Де Лануа провела серпом по фотографии – осторожно, по самому краешку изображения. Не убить, не покалечить – лишь показать, кто здесь главный. Алябьев не отреагировал. Никак.
Она резанула еще раз. Серп рассек снимок, располовинив и профиль, и фас людоеда. Стол отлетел. Алябьев оказался рядом. Тяжелый обушок тесака ударил колдунью по затылку.
Она хотела закричать, хотела полоснуть серпом уже лицо оригинала – по-прежнему тупо-равнодушное. Но руки и ноги сковала ватная вялость. Второй удар по затылку, третий… Мир померк для Жозефины Генриховны.
…Через несколько минут сторонний зритель, окажись вдруг таковой в пустом здании лицея, мог бы видеть еще одну сцену, напоминающую о детских забавах: мальчик с натугой везет санки. Колдунья весила раза в полтора больше Алябьява – его руки вцепились в лодыжки Де Лануа, сгорбленная фигурка сторожа медленно шагала по коридору… Потом затылок Жозефины сухо застучал по ступеням лестницы.
Внизу была дверь с табличкой: «Учебно-производственный корпус».
Младший агент Славик прибыл сменить напарника – и обнаружил, что псевдо-студент, на вид дремлющий, – мертв. Застрелен. Выстрелом из пистолета небольшого калибра в сердце. Тело было теплым. Трупное окоченение еще не наступило. На связь с докладом: все в порядке, клиент безвылазно сидит в своей берлоге, – Миша выходил тридцать семь минут назад.
Юзеф на место происшествия не выехал – был по горло занят смертью первой из Черной Троицы.
Задействовали резерв – машину скорой помощи. Труп Миши загрузили под видом перегревшегося на солнце человека и вывезли. Никто из редких зевак ничего не заподозрил. Славик заступил на пост, хотя злосчастную лавочку проигнорировал – примета дурная. Сидел в «Чероки», заперев двери, задраив пуленепробиваемые окна; сидел напрягшийся, готовый к любому повороту событий. Наблюдал за лицеем и флигелем Петракова. Но никак не связывал непонятное убийство с тем, что происходит внутри объекта…
Слюнявый шепот бубнил в ухо:
– Ты не умрешь. Ты станешь другой. Станешь целым новым миром. Красивым… И будешь им всегда, и будешь счастлива…
Жозефина открыла глаза и вспомнила все.
Это ничтожество, этот урод почему-то сумел выдержать действие самого мощного ее оружия. И не просто уцелел, но и напал на колдунью… Он умрет скоро и страшно, в муках, ей не нужны колдовские аксессуары, чтобы провидеть конец Алябьева – темный ореол смерти густел вокруг сторожа.
Она пошевелилась. Вернее, попыталась – ничего не вышло. Полностью обнаженная, Де Лануа была прикручена к широкой доске. Кольца нейлонового троса (на каждом – свой узел) врезались в тело – на равном, идеально вымеренном расстоянии. Доска с привязанной Жозефиной Генриховной лежала на станине «Пеликана».