сделала это. Народишко тут спившийся, поучал старик. Наплодили детей-дегенератов. А озеру-то разницы нет — молодой, старый, умный, глупый… Так что найдешь ребеночка — тоже сгодится. И сроку, не забудь, неделя тебе. Уж не обессудь, дочка. Не сумеешь — сама помрешь. Утонешь. Откажут жабреца-то…
А ведь она не желала смерти своим врагам — ни следователю, ни прокурору-подонку. Даже насильнику — не желала… Смерть — не самое страшное, все когда-то умрут. Мечталось о другом: отправить их на зону, да по статье подходящей, — порядки тамошние теперь всем известны. И пусть их там оттрахают во все дыры, и трахают каждый день… Что, интересно, запоют эти скоты, когда их будут «просто насиловать»… Ирина почувствовала, как сжимаются ее кулаки. Слез в воде не ощущалась, но она знала, что плачет снова.
Если для того, чтобы отомстить, ей нужно убить — она это сделает. Сумеет. Исхитрится как-нибудь.
Выйдет ночью. Будет искать. Деревня неподалеку… Старик сказал, что парочка ее предшественниц договорились полюбовно с семейкой местных алкашей — те продали им двоих детишек. До сих пор водку попивают…
Но Ирина тогда покачала головой — денег не было. А если бы были? «Нет, ребенка не буду убивать», — решила она. Лучше мамашу-алкоголичку придушить.
Ирина шевельнула ногами, начиная медленный подъем.
А если не выйдет?
Тогда и жить незачем.
Утонет она, а лобаста оттащит ее за волосы к подводной пещере. «Полным-полна пещерка косточек. Белых, нежных, девичьих, — говорил старик. — Не исполнишь, что уговорено, — и твои там лягут…»
3.
Дышать стало легче, холодная чистая вода словно опьяняла. Ирина раскинула руки и выгнулась в медленном, плавном обратном сальто. Перед глазами проплыла тьма и сменилась прозрачной толщей воды, пронизанной солнечным светом.
Зачем ждать ночи? Можно выйти из озера. Легкие заработают, едва закроются жаберные щели — так старик объяснял. «По первости больно будет, но ты терпи. Телу-то попривыкнуть надобно. Чем чаще воду на воздух меняешь, тем лучше. Потом, как уедешь, — под водой хоть раз в неделю побыть нужно, жабреца попользовать…»
А старуха-лобаста добавила — позже, наедине: «А кушать тебе, девонька, куда больше придется… Сила новая, большая — и кормежки такой же требует. Да и в эти дни не постись, разговейся поскорее…» Ирина тогда не поняла: «Как? Чем?!», среди ее вещей, хранившихся где-то в доме Хозяина, продуктов уже не осталось. А мысль о том, что она в нынешнем своем виде заявится пообедать в какую-нибудь сельскую столовую, — вызывала истерический смех… Лобаста на прямой вопрос ответила точно так же: своим лающим смехом: «А вот тело само и подскажет, девонька, его тока слушайся… Я те аппетит портить не стану…»