— Не волнуйтесь, ради всех богов… Гвоздик необычайно тонко чувствует мое настроение, состояние… А я чувствую его. Он очень хорошо знает, что я испытываю по отношению к вам, к его сиятельству… Слово дворянина: он не причинит ему вреда.
Родители успокоились. И все-таки это смотрелось странно: маленький маркиз сидел перед охи-охи, широко расставив пухлые голые ножки и для верности укрепившись в пол правою рукой, а левою терпеливо, раз за разом, пытался схватиться за хвост этого чудовища. Хвост же его, как это и положено у охи-охи, заканчивался маленькой 'сторожевою' головой, точным подобием большой. Маленькая голова скалилась, пищала, думая, что рычит, вроде как нападала на ребенка, раскачиваясь перед самым носом, но в самый последний миг хвост отдергивался и пальчики его сиятельства захватывали пустоту.
— Удивительно! Они понимают друг друга, они играют! И все-таки, дорогие судари, его сиятельству пора баиньки. Вам на охоту, а ему в кроватку.
— Да! Что-то мы засиделись тут! Докари, вы готовы?
— Да, сударь.
— Просто Хоггроги. Тогда к конюшням, там переоденемся — и вперед!
— Вперед! Ишь, Черника, не притворяйся, хитрюга, ты даже не вспотела! Керси, вы не устали?
— С чего бы, сударь Докари? Такие переходы — для меня с детства забава!
— И отлично. Дальше по тракту очень хороший постоялый двор. Там мы и поужинаем, и переночуем.
Для двух юных всадников, одна и та же дорога — из удела в столицу — воспринималась совершенно по-разному: для князя Докари это было возвращение домой по привычному пути и предвкушение собственной свадьбы, а для дворянина Керси, оруженосца его светлости маркиза Короны, это было волнующее приключение, первая самостоятельная поездка в столицу, не в составе многочисленной свиты при его светлости, а вдвоем, на равных со знатным спутником, рыцарем и князем.
Дело в том, что пажи его светлости, Керси и Лери, достигли шестнадцати лет, то есть, год прошел от их совершеннолетия, и они вышли из пажеского возраста. Однако оба они очень хорошо проявили себя в зимней войне и в весенних походах, поэтому оба были удостоены звания оруженосцев. Но при этом Керси умудрился захватить вражеское знамя, первым обнаружить крупную засаду, без единой царапины выпутываться из любой мечевой кутерьмы… И однажды, на поле боя, его светлость проревел во весь голос: достоин в рыцари!
Это было признание! Это было желаннее для Керси, чем любой дар небес!!!
Но его светлость, зная тщеславный нрав своего пажа, а ныне оруженосца, решил, что посвящение в рыцари на скорую руку, прямо на поле боя, хотя и не менее почетно, нежели в императорском дворце, но куда менее зрелищно. Его светлость списался с главным герольдом Двора, тот немедленно записал юного воина в очередь — и вот, пора пришла! Да еще невероятно удачно, что они коротают путь вместе.