И все же, почему киевские летописцы не увидели ни во внешности, ни в привычках кочевых секс-гигантов ничего удивительного? Да потому что сами мало чем отличались от своих противников. Примерно в то время, когда печенежские орды переживали пик своего могущества, в мае 922 года посол арабского халифа Ибн-Фад-лан достиг города Булгар на Волге. Там он увидел купцов-работорговцев из Руси и описал их удивительные повадки: «Они грязнейшие из творений Аллаха - они не очищаются ни от экскрементов, ни от мочи, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды… У каждого из них скамья, на которой он сидит, и с ними сидят девушки-красавицы для купцов. И вот один из них совокупляется со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. А иногда собирается целая группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет ее, пока не удовлетворит своей потребности».
Что ж удивительного в том, что одни дикари не видели ничего дикого в других - почти точно таких же?
Ярослав Мудрый - покровитель киллеров
Если бы первых Рюриковичей, к коим принадлежал и Ярослав Мудрый, удалось перенести в наше время, они не сходили бы со страниц уголовной хроники. Это была исключительно одаренная в криминальном смысле семья с безмерными аппетитами. На протяжении нескольких столетий она держала в ужасе всю Восточную Европу, монополизировав поставку самых острых новостей.
Ждали от Рюриковичей постоянно чего-то сенсационного - какого-нибудь щекочущего нервы заголовка, вроде «Ольга жарит древлянских послов» или «Дружинники Ярополка загнали в ров его брата».
Не успел князь Олег объявиться в Киеве (якобы с торговой миссией), как тут же прирезал беднягу Аскольда. Наследник его, Игорь, до тех пор обчищал древлян, пока туповатые полещуки не догадались разорвать его на куски, остроумно растянув между согнутыми деревьями. Святослав вырос уже в бандита международного масштаба (наподобие римских императоров) и до того утратил чувство реальности, что даже собственные подданные, набравшись храбрости, вынуждены были ему однажды заметить: «Ты, княже, ищешь чужой земли, а свою забросил!» (Выдающийся полководец в это время до того увлекся мародерством в Болгарии, что не обратил внимания, как его собственную столицу обложила орда печенегов).
Вся экономика княжеского семейства представляла собой нехитрый набор из трех операций - сбор дани, сбыт ее в Константинополе и традиционный запой по возвращении на Родину. Умей эти защитники Земли Русской писать, то в графе «род занятий» они могли бы с чистой совестью вывести: «рэкет, торговля награбленным». Основатели государства не гнушались даже работорговлей. Тот же предприимчивый Святослав, перечисляя ассортимент древнерусского экспорта, наряду с воском и медом упомянул и рабов. Интересно, где он их брал? Разводил, как скот, рассматривая подвластное население вроде племенного стада? Или попросту охотился в пущах на лесных мужиков? Историки молчат.