Он направился к окошечку «Катай Пасифик», одной из самых престижных азиатских авиакомпаний, и купил билет первого класса. Серьезный удар по его бюджету; не менее пяти тысяч евро за билет в один конец. Но тем хуже — или тем лучше: тем самым он начинает тратить аванс, который собирается содрать с потенциальных издателей. Он рефлекторно прижал к себе сумку. Свой компьютер. Свою книгу. Свое будущее.
С таким билетом он мог пройти в VIP-зону. Огромное помещение с коричневато-золотистой отделкой, строгие линии, полная симметрия.
В этой строгости Марк усмотрел некий символ. Настало время упорядочить, структурировать свои данные. В ожидании посадки он решил доработать окончательный план романа. Теперь, когда известно, к чему он должен прийти, нетрудно выстроить основную сюжетную линию.
Он направился к бару и взял тарелку с закусками. Заказал бокал шампанского и пошел в деловой центр, большую застекленную клетку, где рядами стояли компьютеры, телефоны, факсимильные аппараты.
Он уселся, подключил свой компьютер к розетке. Прежде чем заняться настоящей работой, предстояло еще кое-что сделать. Он соединился со своим сервером «Voila» и открыл главную страницу. Несколько щелчков мышкой, и он отказался от своего почтового ящика. Программа запросила, уверен ли он в своем решении, и сообщила, что в ящике есть одно входящее письмо: без сомнения, Реверди назначал ему последнее свидание, в тюрьме Канары. Марк, не колеблясь, подтвердил отказ и навсегда стер электронный адрес.
Отныне никакие контакты с Элизабет невозможны.
Элизабет Бремен умерла. : ;
Умерла и похоронена.
Через несколько недель придет очередь Жака Реверди.
Его осудят и казнят.
И тогда не останется ничего от этой эпистолярной страсти, от этой большой и поддельной любви. Ничего, за исключением романа, который, если Марк немного постарается, может стать бестселлером.
Но Элизабет заслуживала более торжественных похорон. Он закрыл компьютер, положил его в сумку и с сумкой под мышкой отправился в туалет. Предварительно он взял со стойки бара коробок со спичками. Запершись в кабинке, он пошарил в заднем кармане своей сумки. Именно там он хранил в качестве талисмана фотографию Хадиджи.
Он проверил, нет ли датчиков дыма на потолке, потом, осторожно держа фотографию над унитазом, поджег ее. Он смотрел на огонь, пожиравший глянцевую бумагу, стиравший лицо арабки. Он улыбнулся ей и прошептал:
— Прощай, Элизабет…
Когда упали последние черные хлопья, он спустил воду и вспомнил, что много лет назад уже пережил точно такую же сцену. Тогда, в туалете редакции популярного журнала, он уничтожил свидетельство о смерти леди Дианы. Этот маленький костер стал его прощанием с принцессой и с ремеслом папарацци.