— Какой формы этот шрам?
Молчание. Он догадывался, что китаец, склонившись над его затылком, тщательно подбирает слова.
— Я бы сказал… как петля, спираль.
— Садись обратно.
Джимми вернулся на свое место, он выглядел спокойным. Реверди заговорил своим самым внушительным тоном — так он говорил на своих курсах дайвинга:
—Это не шрам. Не в том смысле, который ты имел в виду. Наружной раны не было. Это облысение.
— Облысение?
— После психологического потрясения в каком-то месте черепа волосы больше не растут. Кожа сохраняет следы травмы.
— Какой… какой травмы? Реверди улыбнулся:
— Этого я тебе сегодня не скажу. Ты просто должен понять, что, когда я был ребенком, со мной кое-что случилось. После этого потрясения я и храню этот рисунок, запечатленный на моей коже. Петлю, напоминающую хвост скорпиона.
Китаец сидел разинув рот от изумления. Его кадык больше не двигался, он забывал сглатывать слюну.
— Любой другой отрастил бы волосы, чтобы закрыть эту метку. Но не я. Ослабляет только та рана, которую ты скрываешь.
Китаец не сводил с него глаз. Он часто моргал, словно его слепила лампа.
— Моя рана — это не признак слабости. И не увечье. Это знак силы, и весь мир должен увидеть и принять его. Никогда ничего не прячь, Джимми. Ни своих желаний, ни своих грехов. Твой порок, твоя страсть к девственницам — вот след, который ты оставишь в мире.
Реверди снова сделал паузу — Джимми был в восторге. Потом, звякнув своими цепями, он произнес уже менее торжественным тоном:
— Если хочешь быть моим другом, изгони стыд из своего сердца. И прекрати говорить со мной этим снисходительным тоном. Не объясняй мне законов твоей страны. Ты еще ходить не умел, а я уже погружался с рыбаками-контрабандистами у Пенанга. И главное, никогда больше не говори со мной о невменяемости.
Жак крикнул:
— Warden! (Охранник!) — и закончил мягко, словно протягивал собеседнику вскрытый плод манго: — Можешь унести сигареты. Я не курю.
Он не нашел в своей библиотеке того, что искал.
Теперь он решил попытать счастья в архивах «Сыщика».
Это гигантское помещение напоминало лабиринт. Издательская группа, владевшая журналом, выкупила архивы старых изданий, относящихся еще к началу двадцатого века. Глядя на коридоры, заставленные металлическими шкафами, можно было подумать, что здесь хранятся страховые контракты или досье управления социального страхования. На самом деле створки этих шкафов скрывали значительную часть человеческих преступлений — убийств, изнасилований, инцестов. Здесь хранились все мыслимые и немыслимые гнусности, тщательно рассортированные по годам, номерам и категориям.