Помнишь ли ты цвет этой крови? Опиши мне эти коричневатые пятнышки, Элизабет, опиши подробно и своими словами. Расскажи мне, что ты почувствовала, когда осознала эту потерю. Ведь с этой потерянной кровью ты теряла и часть своей души.
Вернемся еще немного назад.
До того, как потерять девственность, ты перешагнула другой порог. В тебе проснулась женщина. И снова была кровь. И тоже без возможности вернуться назад… Как все случилось в тот, другой «первый раз»? Не спрашиваю тебя об обстоятельствах. Я просто хочу, чтобы ты описала мне эту первую эпоху, теплую и неведомую.
Погрузись в свои воспоминания и найди правильные слова, чтобы я мог увидеть здесь, на листе бумаги, цвет этой сокровенной жидкости… Расскажи мне и о сегодняшнем дне: какая она, твоя менструальная кровь? Как ты переживаешь эти регулярные кровотечения?
Последний вопрос: ты видишь, я не прошу от тебя многого… Помнишь ли ты какую-то рану, результат несчастного случая или чего-то иного, когда у тебя текла кровь? Не испытывала ли ты, кроме боли, другие чувства, другое волнение? Неясное наслаждение, порожденное этим ранением, этим раскрытием перед лицом внешнего мира?
Я заканчиваю: я не хочу влиять на твои ответы. Напиши мне поскорее, Элизабет. Скрепим наш договор твоими откровениями, подобно тому, как дети скрепляют дружбу, надрезав запястья и смешав капли своей крови.
Последнее и самое важное: вложи в следующее письмо свою фотографию. Мне совершенно необходимо видеть твое лицо. И представлять его, когда я буду думать о тебе.
И наконец, уточнение технического порядка: больше не может быть и речи о том, чтобы наши письма проходили через тюрьму. Отныне посылай письма на адрес моего адвоката экспресс-почтой, через DHL. Если нашим узам суждено крепнуть, пусть это произойдет поскорее.
Жду, когда смогу прочесть твое письмо — и увидеть твое лицо.
Жак
Марка словно обдало холодом — и одновременно жаром.
Хищник вышел из леса.
Он показал свою жестокую и порочную натуру. Свою навязчивую жажду крови. Это само по себе уже позволяло составить его портрет. Но подобный поворот событий внушал тревогу. Реверди подходил к Элизабет как к жертве. Он хотел обнюхать ее. Почуять ее кровь. Зачем? Чтобы лучше представить себе ее исполосованную ножом?
Не снимая перчаток, Марк вытянул перед собой руки: они судорожно дрожали. От возбуждения и страха. Вместо того, чтобы предаться многочасовым размышлениям о разверзшейся перед ним бездне, он встал.
Ему оставалось только одно.
Найти требуемые ответы.