- Ты же недавно героически худела, откуда такая любовь к макаронам?
- Только дремучие граждане вроде тебя считают, что от макарон полнеют. Ничего подобного. Полнеют оттого, что жирное уминают да на диване лежат. "Макфа" - из твердых сортов пшеницы, поэтому их есть можно сколько душе угодно - ни грамма не прибавишь.
- Ты меня успокоила. Интересно, а что будет, если и макароны трескать, и на диване лежать?
- Тебе ничего. Такие особы, как ты, умудряются всегда выглядеть отлично.
- Вот спасибо, давно добрых слов не слышала.
- Если бы не "Макфа", меня муж из дома бы выгнал. Говорю, ни на что нет времени, только и знаю: работа, работа...
Тут Ритка лукавила, иной работы она не представляла, как я затруднялась представить на ее месте другого человека. Опять же, если муж Ритки и выражал возмущение, то только шепотом, да и то один на один с собой, потому что, будучи пьяницей и лентяем, давным-давно оказался бы на улице без средств к существованию, и только благодаря Ритке он до сих пор еще держится на работе, удивляясь, зачем он там вообще нужен? Странная привязанность к мужу, который, по мнению общественности, не достоин ее мизинца, объяснялась просто, прежде всего добрым Риткиным сердцем, ну и, конечно, тем, что она могла себе позволить обращать на него внимание, только когда сама этого хотела. Дома она ночевала регулярно и кормила его макаронами, в чем и видела свой супружеский долг.
- Скажи-ка лучше, Дед в припадке гнева меня не уволил? - проявила я живой интерес, сообразив, что бутерброд отменяется.
- Обошлось. Он заметно подобрел с тех пор, как ожидается прибавление в семействе.
- Большое ему за это спасибо.
- Хочешь, пойдем в кафе? Надо пользоваться тем, что шеф в отлучке.
- Пойдем, - кивнула я.
Через двадцать минут стало ясно, Ритка пригласила меня не просто так, ей пришла охота поговорить по душам.
- Тагаев знает, что скоро будет отцом?
- Теперь да.
- И что?
- Горд и счастлив.
- Я серьезно.
- Серьезно? - Я потерла глаза, потом отвернулась, не зная, что ответить. - Он считает, я поступила некрасиво.
- Если хочешь знать мое мнение, он вел себя как распоследняя свинья.
- Да?
- Да.
- Это ты театр имеешь в виду?
- Конечно.
- Значит, уже донесли? Неужто Дед? - нахмурилась я, приглядываясь к Ритке.
- Ты не поверишь, но он считает, что ты прислушиваешься к моему мнению. Хотя я сама в это не верю.
- Я прислушиваюсь. Что дальше?
- Конечно, он самый настоящий дикарь. Оскорблять тебя, за что?
- За то, что живу с другим мужиком, с его ребенком в пузе. Некоторым такое поведение кажется отвратительным.