— Вообще-то этим нам заниматься как-то не приходилось, — ответил Мирон. Балис подтверждающе кивнул.
— Тогда я поручу это кому-нибудь из солдат. Кстати, беглеца принесли. Он мертв.
Гаяускас пожал плечами: по его мнению, обсуждать тут было нечего.
— Скажите, что вы намерены делать дальше? — поинтересовался Нижниченко.
Изонист непонимающе посмотрел на гостя из дальних земель.
— Раз сюда пришли солдаты — значит, расположение приюта стало известно властям. Жить спокойно нам не дадут. Поэтому, мы уйдем отсюда сразу, как только сможем. Вам тоже придется уйти. Мне очень жаль, но больше помочь вам мы ничем не сможем.
— Вы и так помогли нам больше, чем мы смели рассчитывать, — искренне ответил Нижниченко. — Вопрос в другом: как быстро мы сможем покинуть это небезопасное место.
— Лучше спросить об этом Наромарта, его способности целителя воистину велики.
— Непременно, но сейчас он занят: молится над Битым и Йеми, и мы не стали ему мешать.
— Я могу только предположить, что Битый завтра будет в состоянии выйти в путь, хотя идти придется медленнее и пройти мы сможем не так уж и много. Что же касается Йеми… даже не знаю. Возможно, что и его Наромарт завтра поднимет на ноги. Если нет, то послезавтра утром он оправится от ран, это совершенно точно. Мы сможем выйти отсюда на рассвете.
— Значит, два дня… Вы не боитесь, что за это время сюда нагрянут новые враги? — задал беспокоящий его вопрос Мирон.
— Нет, это совершенно невозможно. От предгорий до этого места пешим маршем никак не меньше суток пути, да и то, если прекрасно знать горные тропы. А ведь до предгорий надо ещё добраться. Но, самое главное, надо узнать, что здесь произошло.
— А не может быть такого, что против вас были высланы сразу два отряда? Мы победили один, но вот-вот подойдет второй?
— Я не военный человек, но мне кажется, что такой поступок был бы глупым и бессмысленным.
— Мне тоже так кажется, но всё же… Я бы хотел допросить наших пленных. Кстати, что вы намерены делать с ними?
— Пожалуйста, допрашивай. А намерения мои просты: они смогут покинуть это место спустя некоторое время после нашего ухода.
— Вы хотите их отпустить?
Старый изонист снова удивленно поглядел на Нижниченко. На этот раз — не только удивленно, но и осуждающе.
— Разве я могу поступить с ними по-иному?
— Но объясните, почему?
— Во имя человеколюбия.
— И всё?
— Не надо говорить лишних слов, Мирон. Я уже сказал, что я — не военный человек, но понимаю, что выбор прост: либо отпустить их, либо убить. Третьего не дано. Иссон учит, что пленных надо щадить, если есть хоть малейшая возможность это сделать. Такая возможность у нас есть, значит, они получат жизнь и свободу. Возможно, хотя бы один из них поймет, что нельзя убивать беззащитных и невиновных. А может, это поймет его ребенок. Да хоть случайный бродяга, которому кто-нибудь из них расскажет в харчевне за кружкой пшеничного пива или кислого вина эту историю. Неважно.