— Маузер достал? — выдвинул идею морпех.
— Стеер, — усмехнулся Сашка. — Он только этот пистолет и признавал. А как Вы догадались?
— Саша, — с укоризной в голосе произнёс Балис. — Я ведь тоже офицер.
— Извините, — сразу как-то сник казачонок.
— Не извиняйся, дальше рассказывай. Что потом было?
— Да ничего. Пошли мы с Его Благородием по Петровской.
— А портье? — упорствовал Гаяускас.
— Не знаю, — честно признался Сашка. — Наверное, вылез из-под стойки, когда мы ушли. Не сидел же он там всю оставшуюся жизнь.
— Логично, — с серьёзным видом согласился морпех.
А Серёжка, наоборот, рассмеялся, представив, как испуганный портье лезет под стол. Белые, конечно, были плохими, но ведь и плохие иногда делают что-то хорошее. Никаких симпатий прилизанный гостиничный служащий у паренька не вызывал. Уши сразу крутить, а за что? Подумаешь, босой мальчишка в гостиницу зашел. Нет, плохое у Сашки было время. То ли дело у Серёжки: было дело, они с Тошкой прошлым летом однажды в клуб босиком припёрлись. Некультурно, конечно, а только они не виноваты: заигрались на Днестре, а потом выяснилось, что времени до сеанса осталось времени всего ничего. Ну, не опаздывать же им было на "Груз без маркировки", в самом деле. Вот и пришлось прийти как были. И ничего. Никто не ругался. Билетёрша тётя Гана только посмеялась: "Якие у нас хлопчики закалённые". Это она пошутила: летом босиком ходить закалка не нужна, и так жарко.
— ПМ у меня, конечно, не хуже поручиковского Штаера, — продолжал между тем Балис, — но гнома загонять под стойку мне совсем не хочется. Они к нам всей душой, не можем же мы о себе оставить дурную память. Серёжа, неужели ничего подходящего нет?
— Только это.
Мальчишка протянул офицеру шлёпки на кожаных ремешках. Гаяускас вздохнул.
— И больше ничего?
— Полуботинки есть, только это же совсем не то, — грустно констатировал Серёжка.
— Придётся шлёпки брать.
Сашка скорчил недовольную физиономию, но его спутники сделали вид, что ничего не заметили.
Как выяснилось, опасался подросток не зря. Когда Серёжка и Балис впервые увидели его в новом наряде, то с трудом удержались от улыбок. Мало того, что непривычная одежда сидела на пареньке кособоко и мешковато, так ещё и выглядел он в ней каким-то тощим, угловатым и невзрослым. Лихой казачонок словно по волшебству превратился в робкого домашнего мальчика с тонкими бледными руками и ногами. И только обветренное загорелое лицо свидетельствовало, что Сашка совсем не тот человек, которым он сейчас казался.
— Ну, и кто из вас, спрашивается, томился в плену? — поинтересовался Гаяускас, переводя взгляд на загорелого и подтянутого Серёжку. — Ладно, не нужно хмурится. Две недели грамотного отдыха — и будешь выглядеть не хуже этого обормота.