— А как насчёт с ним договориться?
— Чтобы брало в своё время? — коротким кивком адмирал дал понять, что и он севастопольский пляж хорошо помнит. — Сейчас не получится — не та ситуация. Ладно, спрашивай, то, что считаешь главным. Самым главным.
— Кто убил Риту?
— Не знаю. Но подозреваю, что те же, кто и меня.
— Погоди, — изумлённый морпех приподнялся на локте, потом и вовсе сел. — Тебя разве убили? Мне сказали — инфаркт.
— Магия, — коротко пояснил адмирал. — Эта нежить белоглазая умеет, если надо, убивать без следов.
— Какая нежить?
— Да ты их видел. Помнишь, под Ташкентом в восемьдесят четвёртом? Я тебя потом ещё в ВМА водил на обследование.
В памяти Балиса снова ожили воспоминания: раскалённая жёлтая пустыня, белёсое горячее небо, чуть ли не текущий от жары серый асфальт, бьющий в лицо упругий жаркий ветер. Пахнущий раскалённым металлом «козёл», взмокший водитель, крупные капли пота на висках прапорщика. Красные лица непонятных "военных инспекторов". Красные лица…
Балис глухо застонал.
— Ты что? — обеспокоено шевельнулся дед.
— Каким я был дураком…
Как же можно было не сопоставить эти красные рожи с той, что он увидел за ветровым стеклом «Москвича» за мгновение до того, как машина сбила Кристину и Риту? Сейчас не было никаких сомнений в том, что они похожи, очень похожи. Но раньше-то почему он об этом не подумал?
— Ты что-то вспомнил?
— Да я эту красную рожу до смерти не забуду…
— Значит — точно они. "Красная рожа" — это у них, можно сказать, символ "национальной принадлежности". Быстро же они на тебя вышли. Я-то надеялся — не догадаются, кто стал наследником.
— Так это они из-за перстня и кортика?
— Ещё из-за архива. На Головинском я спрятал малый архив. Добраться до него они не смогут, но знать про него знают. Логовище у них там.
— И в это логовище ты меня послал? — изумился внук.
— Днём они для тебя безопасны были бы безопасны. В смысле магии и всего такого прочего.
— А не такого прочего?
Адмирал тяжело вздохнул.
— Недооценил я этих тварей. Времени у меня практически не было, да соображал я после смерти плоховато, но получается, что я виноват в том, что погибли Рита и Криста.
— Дед, ты себя послушай, какую чушь ты несешь, — искренне возмутился Балис. — "Соображал после смерти плоховато".
Старик вяло махнул рукой.
— Да нет, я всё правильно говорю. Мы ж другие люди, необычные. В таких ситуациях мы просто так не умираем.
— Погоди…
Морпех утёр рукой лоб. Мысли путались, сбивались в какой-то бесформенный клубок и он не понимал, что происходит.
— Другие люди… Так люди мы, или нет?
— А это кто как смотрит. В старину многие говорили, дескать мы — дары, высшие существа, а люди, по-нашему асхары — так, пыль придорожная. А другие считали, что и дары и асхары — всё равно люди, только разные. Никто не лучше и не хуже, не выше и не ниже. Просто — разные. Вот так то. А уж с кем соглашаться — каждый сам решает.