– Не упрощай. - Ответил Ник. - Я видел, что твориться в некоторых человеческих мирах настоящего Логриса. Иные "добропорядочные обыватели" на поверку, когда с них слетают все маски, обнажая задавленные в себе, тщательно скрываемые душевные качества, оказываются похуже самых отпетых негодяев. Правду говорили древние: человеческая душа - потемки. А логр как раз рассеивает эту спасительную для многих мглу. И относительно комфортности миров заключенных то же не соглашусь, - для них существует только одна программа предварительного формирования ландшафта: голая, безжизненная пустыня. Все остальное должен создать сам обитатель логра. Вот только они (Николай имел в виду заключенных виртуальной тюрьмы) на мой взгляд, не способны сотворить ничего путного. А вот их память обязательно вырвется наружу и сформирует в пространстве логра сущий ад. Это и является наказанием, понимаешь?
– Вечным наказанием?
– Вот этого я не знаю. - Честно признал Николай, отпирая двери отсека.
***
Зольц стоял, осматривая окрестности.
Вокруг него от горизонта до горизонта раскинулся унылый однообразный пейзаж, - ровная, потрескавшаяся, словно опаленная неистовым огнем равнина, без намека на растительность или жизнь.
Генрих был удручен.
В первый момент пришло настоящее отчаяние, но он сумел подавить его. Единственное, что имелось у Генриха в избытке - это сила воли. Вот только чего она стоит среди унылого ландшафта личной виртуальной вселенной, а точнее сказать виртуального узилища?
Я приговорен остаться тут навсегда?
Вопрос, заданный самому себе, не нашел ответа. Он не знал, что случиться дальше. Ни одно волевое усилие не поможет ему изменить окружающую данность, потому что он не знал, как это сделать. Он понятия не имел о сути предметов, явлений, зная лишь их формы, но не содержание.
Что толку от дерева, если оно не будет живым?
Хотя, в его положении сойдет и эрзац.
Солнца не было. Ровный свет шел отовсюду, не ощущалось ни тепла, ни холода, лишь росли недоумение и злоба.
Они действительно меня посадили. Посадили НАВЕЧНО.
О том, что случилось с его физическим телом, Генрих предпочитал не думать. В условиях космической станции его, скорее всего, кремировали.
Он вдруг поймал себя на том, что медленно идет по выжженному пространству, мрачно размышляя о сложившейся ситуации, а вслед ему непонятная сила закручивала небольшие (высотой примерно сантиметров семьдесят), устойчивые завихрения из праха, который щедро покрывал бесплодную равнину.
Зольц остановился, и маленькие смерчи послушно прекратили движение, лишь продолжали незаметно подрастать, удлинившись уже до метровой высоты.