— Ни с места, — с металлом в голосе скомандовал Толя и перегородил девушке выход. — Кто еще в доме? Где Катя?
— Катя в городе у своего парня. Она приедет только утром.
— Кто еще видел Киру убитой?
— Никто.
— Точно никто?
— Вы же сами видели, что больше сюда никто не приходил.
— А работники-арабы?
— Все уехали в город на ночную дискотеку. Охрана у себя в домике.
— А в большом доме?
— В большом доме никого нет.
— Значит, кроме нас троих, никто не видел Киру мертвой?
— Нет, — испуганно покачала головой девушка. — Я спала. Катя уехала к своему парню, а ребята-арабы на ночную дискотеку ушли, и повара тоже. В доме пусто.
— А я сидел у охранников из службы безопасности. Угощал их виски. Когда вернулся в дом, сразу пошел к себе в спальню, а в спальне увидел Лену, которая пыталась привести тебя в чувство. Значит, о том, что здесь случилось, знают трое…
Анатолий резко остановился и окинул нас с Леной задумчивым взглядом.
— Нет, не трое. — Я говорила довольно глухо, но каждым своим словом ударяла сама себе по раскаленным нервам. — Есть еще четвертый.
— Кто он? — в один голос спросили меня Толя и Лена.
— Тот, кто переодел Киру. Тот, кто снял с нее ковбойский плащ и сапоги, а также забрал ее простреленную шляпу. Тот, кто здесь немного попыхтел, пока я была без сознания.
— И кто же это? — Анатолий как-то заметно съежился, и мне показалось, что по его телу пробежали мурашки.
— Я не знаю, — нервно замотала я головой. — Я не знаю… Я не видела… Я была без сознания… Я не знаю, как мне доказать вам то, что, когда Кира за мной гналась, она была одета в ковбойские шмотки. Она порезала мне ногу… Хорошо, быть может, это не доказательство. Но она еще убила спасателя.
— Что?
— Я говорю, что она убила спасателя. Он лежит в своем домике с ножом в груди. Это тот же нож, который я видела в прошлый раз, похожий на кинжал. Там рукоятка такая красивая.
— Мне кажется, что мы это уже проходили. — Толя подошел ко мне поближе, взял меня за подбородок и притянул мое лицо к себе. — Знаешь, была б моя воля, я бы сам тебя убил…
— Давай.
— Не могу. Я не сумасшедший. Но ты даже не представляешь, как мне хочется тебя убить.
— За что?
— За то, что ты натворила.
Я почувствовала, как после этих слов, в ту же самую минуту, по моим щекам потекли слезы.
— Ты недоволен, что я сталась жива? Ты хотел, чтобы осталась жива Кира?
— Я хотел, чтобы ты ничего не натворила. Теперь ты понимаешь, насколько ты больна? Ты это понимаешь? Ну, скажи, ты хоть немного это понимаешь? Ты опасна. Ты очень сильно опасна. Это ж надо, до чего довел тебя тот козел… Тебя же в больницу нужно класть, в дурку. Хорошо, если суд признает самооборону, в чем я глубоко сомневаюсь, а если нет, то у тебя один-единственный выход — дурдом.