Толя достал веревку и привязал к груди Сайда довольно внушительную гирю.
— Он с ней при жизни не расставался, значит, не расстанется и после смерти. Лена, помоги мне его сбросить.
Как только Лена и Анатолий сбросили Сайда в воду, я закрыла лицо ладонями, а затем сделала еще один довольно внушительный глоток виски. Лена перекрестила море и даже прочитала какую-то молитву.
— Спи спокойно, Сайд. Ты был очень хороший друг и надежный товарищ, — незаметно смахнула она слезы.
— Спать он будет спокойно, не переживай. — Анатолий взял веревку и принялся привязывать гирю к груди Киры. — Спасатель, который большую часть своей жизни проводит на воде, должен быть в ней и похоронен.
Обняв бутылку виски, я испуганно наблюдала за действиями Анатолия, и не верила собственным глазам.
— А если нас спросят, где Сайд? — задала я вопрос.
— Кто?
— Ну те, кто его будет искать?
— Скажем, что уехал в Каир проведать свою семью и не вернулся. Больше мы его не видели и ничего о нем не слышали, — совершенно спокойно объяснил Анатолий и в привязав гирю на груди Киры, подошел ко мне, взял у меня бутылку виски и сделал несколько внушительных глотков. Затем протянул бутылку Лене и предложил: — Лена, будешь?
— Нет, спасибо, — замотала она головой и вновь грустно посмотрела туда, где ушел ко дну труп Сайда.
— Ты что, по Сайду грустишь? — Анатолий вернул мне бутылку виски.
— Хороший был человек.
— Тебе что, арабы нравятся?
— Есть очень даже неплохие арабы. Сайд был одним из них.
— А я к арабам как-то не очень.
— Какая разница, араб не араб, лишь бы человек был хороший.
— Они же все мусульмане.
— Какая разница.
— Какая разница, какая разница, — передразнил девушку Анатолий. — У них у всех хер обрезан.
— Ну и что, — не отступала Лена. — У русских ничего не обрезано, а дерьмовых людей столько, что хоть на стенку лезь. — Нельзя судить о человеке по одной национальности.
— Уж больно ты за арабов заступаешься.
— Я несколько лет прожила в Египте и как-никак их знаю. Этим все сказано.
— Ладно, люби кого хочешь — хоть арабов, хоть русских, хоть африканцев, только помоги мне второй труп в воду выкинуть. Я не скажу, что Кира любила спорт при жизни, но мне тоже пришлось привязать к ее груди гирю. — В этот момент лицо Анатолия резко изменилось. В нем появилось что-то новое: какая-то беззащитность, испуг, сожаление, а на глазах выступили слезы. Он сел на колени, склонился над Кирой и поцеловал ее в губы. Затем поцеловал ее в лоб, туда, где зияла страшная окровавленная рана.
— Спи спокойно, любимая. Спи спокойно, — тихо сказал он, с трудом сдерживая слезы. — Извини, что так получилось. Пройдет время, и я поставлю тебе красивый памятник: гранитная плита, а на ней твоя точеная фигурка…— Когда Толя поднял свое смертельно бледное лицо, на его губах была кровь Киры.