целиком. Это было окончательным пробуждением – беспощадным и ясным.
…Почему тоска? Как избавиться от нее?…
Он высунул руку из-под одеяла и отодвинул стеклянную створку; в комнату вместе с порывистым ветром ворвалась мелкая водяная пыль. Он прикрыл глаза и подставил лицо летящим брызгам. Капли приятно холодили кожу, и он, пошире раздвинув сёдзи, приподнялся и выглянул во двор. В воздухе клубился мелкий дождь, похожий на туман, и даже невозможно было различить грань между землей и небом. Но ветер крепчал, и молочно-белые сгустки тумана медленно ползли, переваливаясь, словно живые существа, через верхушки высоких деревьев, гребни соломенных крыш; а когда они растворились, все вокруг сделалось странно прозрачным и ясным – даже далекие предметы были будто совсем рядом.
Земля, мелкие камни, пни. Сухая, шелестящая на ветру трава, тонкие стебельки мха.
В курятнике петух, изображая властелина, воинственно прижался грудью к железной сетке и внимательно наблюдает за домом. Что это ему взбрело в голову? Может, ждет, когда принесут корм? Холодно, а он стоит не шелохнется, уперся ногами в землю…
Некоторое время он пытался стряхнуть наваждение, потом, замерзнув, задвинул сёдзи и снова нырнул под одеяло. И тут же вернулся к тому, с чего начиналось утро.
…Надо было вчера уехать в Токио, с тоской подумал он. Так было бы лучше для всех.
Ради чего он ехал сюда? Увидеть отца? Да они почти и не виделись… Поговорить? Но если все фразы, которыми они обменялись, выразить в телеграфных значках, выйдет коротенькая телеграмма. Нет общих тем. Но разве им не о чем поговорить? И не ссорились они… Услыхав о его приезде, отец даже обрадовался: «О-о, какой гость!» Однако потом, на вопрос, как дела, улыбнулся и промолчал. Хмыкнул, будто раздумывая, что ответить, но этим дело и кончилось, не добавил ни слова. Он ожидал, что отец хотя бы разок повторит свое «хм», но не дождался и, все более раздражаясь, продолжал смотреть, на него, и разговор окончательно угас. Когда же емунаконец удалось придумать тему для беседы, отец даже губ не разжал.
Правда, среди родственников и знакомых отец всегда слыл человеком немногословным. Однако немногословность одно, а ледяное молчанье – другое. Очевидно, на то есть причины. Может, женитьба? Но после свадьбы все было в порядке… Была бы размолвка, он сумел бы ее объяснить. Но отец просто с каждым разом становился все молчаливей, а потом и вовсе перестал разговаривать. А ведь с мачехой говорит, и с невесткой, и с внуками. Только с ним, единственным сыном, самым родным человеком, не перемолвится ни словечком. Значит, причина в