– Нет, не представляю, – сказал Караев, – в это невозможно поверить, тебя просто разыграли, поняли, что ты из России.
Сенин продолжал, не заметив иронии:
– Я тебе больше скажу, если бы не вы – инородцы (извини, что так выражаюсь), мы бы давно поубивали друг друга. А знаешь, отчего это происходит? Оттого, что у нас нет монолитности, как у японцев, например; у истоков русского народа стоит не нация, а общность, не было такой национальности, в наших жилах течет кровь мордвинов, татар, литовцев, половцев и русов, которые, кстати, к русским никакого отношения не имели, но дали название. Ведь слово русский, как сказал сатирик Задорнов, – это даже не существительное, это прилагательное, принадлежность. Другие национальности, например китайцы, говорят – я кто, я китаец, но не говорят – я чей, китайский, а мы говорим – я русский.
Поэтому, когда некоторые умники начинают с серьезным выражением на лице говорить о чистоте нации, о русской национальной идее, меня смех разбирает, а уж когда из РНЕ кричат – «инородцы долой», у меня колики начинаются от смеха. Мы и есть инородцы, как сказал писатель Флобер: «Мадам Бовари – это я». Мы состоялись благодаря инородцам, в этом и заключалась наша национальная идея, приходи к нам и живи здесь, работай на благо нашей родины, принимай нашу веру и женись на нашей девушке, и называй себя русским. Ты чей будешь? Я русский. Гордо так: я русский! Так что не бери в голову.
– Ты чай-то пей, – сказал Ислам.
– Чай не водка, много не выпьешь, – философски заметил Сенин.
Караев улыбнулся.
– Шкаф сзади тебя, возьми сам.
Скромно кашлянув, Сенин поднялся, достал из шкафа бутылку коньяка и две рюмки, разглядывая этикетку, процедил:
– Да-а, красиво жить не запретишь. Чего ты смеешься?
– Ты похож на мужика, который, когда его угостили коньяком, уважительно произнес: «Третий раз их пью». Он был с коньяком на вы. Лимон нужен?
– Обойдемся без лимона, – отказался Сенин, – не графья.
– Мне не наливай, – предупредил Караев.
– Что так? – спросил Сенин, наливая себе, и, не дождавшись ответа, поднял рюмку. – За дружбу народов.
Он выпил, задумался, прислушиваясь к своим ощущениям, затем, вдруг вспомнив что-то, воскликнул.
– А евреи?
– А что евреи? – удивился Караев.
А евреям каково! – страстно сказал Сенин. – Их-то вообще никто не любит. С того самого дня, когда понтярщик Пилат распял этого бедолагу. Но они все равно торгуют, невзирая ни на что, торгуют по всему миру, можно сказать, в полуфинал уже вышли. Что характерно, людей распинали и до них, и после, вспомнить хотя бы, чем кончилось восстание Спартака, там тысячи людей распяли, но именно евреям этого не простили. Иначе говоря: что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.