– Полы надо домыть обязательно, – заметил Караев, – и речи быть не может о том, чтобы бросить их в таком виде.
– Спасибо, – девушка нагнулась, продолжила свое занятие.
– Одного не могу понять, – глядя на нее, произнес Караев, – как ты с твоим острым, едким и даже – не побоюсь этого слова – аналитическим умом решила актрисой стать?
– Я не на актрису учусь, – не прерывая своего занятия, ответила Маша, – я же вам говорила: я на экономическом факультете.
Действительно, говорила, – вспомнив, согласился Караев. – Это, между прочим, правильное решение – актрисам сейчас нелегко приходится. Снимают – не снимают? Зарплата нищенская. Сейчас время экономистов.
Он замолчал. Задумался.
Домработница у него появилась недавно. Машу ему Порекомендовала Лена Воронина, бывшая сокурсница, девушка, с которой у Караева когда-то был длительный роман, и на которой все друзья советовали ему жениться – Лена была дочерью тогдашнего замминистра торговли. Друзья завидовали: его будущее виделось им в радужных перспективах. Но Караев скучал по дому, собирался делать карьеру у себя на родине. К тому же мать была против женитьбы на русской девушке – против русских она ничего не имела, но интернациональные браки не одобряла. «Все добро, что я видела в жизни, – говорила она, объясняя свою позицию, – я видела от русских, в трудную минуту всегда они приходили мне на помощь. Но мы разные, в этом все дело». Тем не менее Караев предложил девушке поехать с ним в Азербайджан. Лена отказалась наотрез и назвала Караева ненормальным: поменять Москву на провинциальный город! После этого все как-то очень быстро стало на свои места. Караев вернулся на родину, а Лена вышла замуж за другого сокурсника. Причем еще до того, как он уехал. Через несколько лет Воронина развелась, однако однокурсник карьеру действительно сделал.
Когда Караев вновь появился в Москве, Лена узнала об этом очень быстро и с тех пор периодически пыталась восстановить статус-кво, окружая Караева заботой и лаской. Заботу Караев еще кое-как принимал, но вот от ласки всячески отнекивался.
– Понимаешь, – заговорил он после паузы, – есть такие навязчивые понятия; у нас в школе на уроке труда учитель спрашивал: «Скажите дети, где в СССР находится самое крупное месторождение магнитной руды?», и мы в один голос, довольные, отвечали: «В Магнитогорске». «Неверно, – говорил учитель – в Курске. Это знаменитая Курская магнитная аномалия». На следующем уроке он повторял свой вопрос, и мы в один голос вновь отвечали: «В Магнитогорске». Поэтому, как в партийной считалке: мы говорим «партия», подразумеваем – Ленин. Говорим «театральный вуз», подразумеваем – актеры.