После того случая они разговаривали лишь по необходимости.
На построении выступил, как обычно, директор училища Ибад Ибадович, маленький упитанный человек, и, как обычно, долго говорил о плохой посещаемости занятий – при этом он несколько раз посмотрел в сторону Добродеева, отчего тот стал переминаться на месте. Построение закончилось, и Добродеев, выговаривая упреки старосте, повел группу в учебный корпус.
– Имей в виду, Васька, – сказал он старосте на прощание, – занятия сегодня до половины третьего, приду – проверю, хоть одного человека недосчитаюсь – ответишь по всей строгости военного времени, ты меня понял? – И оскалился: – В расход пущу.
– Я-то понял, – сказал Васька, остролицый, беловолосый, прыщавый юноша, – только районские обедать уйдут и прогуляют пару, а мне отвечать за них. У них уроки с обедом совпадают.
Добродеев укоризненно посмотрел на Ислама с Аликом, – ребятки, меньше есть надо, что же вы за сорок пять минут не управляетесь?
– Едим-то мы как раз мало, там есть нечего – ответил Ислам, – мы в очереди много стоим.
– А я вам говорил уже, что надо подойти к дежурному мастеру и сказать, что Добродеев велел пропустить без очереди.
– Мы говорили.
– Ну, так в чем дело?
– Неудобно говорить, что они просили вам передать.
– К-хм, ну ладно, – Добродеев нимало не смутился, – я разберусь, давай, марш на занятия.
Первой парой был русский язык, вела его Дора Сергеевна, красивая маленькая армянка с тонкой талией и потрясающей величины задом, из-за которого ее все время просили писать все, что она говорила, на доске. Верхом блаженства было, когда она роняла мел и нагибалась за ним, – тогда лица всех учеников принимали одинаково шкодливое выражение. После нее приходила Нелли Тиграновна – учительница литературы, высокая, статная армянка с оспинами на лице – та самая, по чьей рекомендации Ислама приняли в библиотеку.
Третьей парой был урок физики, который вел Васген Акопович, коренастый армянин, который в прошлом году ездил с ними в Барду на уборку хлопка и рассказывал им все время о том, что жизнь человека состоит из удовольствий. Кто-то положил ему в карман пиджака живого пойманного рака – физик, истерично смеясь и отчаянно труся, ходил и просил всех извлечь этого рака. Именно его занятия приходились на обеденное время, после которого учащиеся часто уже не возвращались в класс, но сегодня вернуться нужно было обязательно. Добродеев мог выполнить свою угрозу и, вопреки обыкновению, вместо того чтобы пить пиво, прийти к окончанию занятий.
К тому же последней парой была история – второй после литературы предмет, к которому благоволил Ислам, никогда не готовившийся к занятиям. В силу некоторой начитанности, он чувствовал себя на этих занятиях не совсем идиотом. Историю преподавал Яков Михайлович, маленький, щуплый еврей с пышными квадратными усами, закрывавшими верхнюю губу. Он был интересен тем, что крайне редко доводил свою историческую мысль до конца. Ничего не стоило, задав вопрос, увести его в сторону от школьной программы. Причем он увлекался настолько, что спохватывался лишь при звуках звонка, оповещавшего об окончании урока.