– Не верую, грейсфрате.
Кто-то в зале вскрикнул, по скамьям пробежала рябь взволнованного шепота.
– Что же так? - с печальным участием спросил Броньолус.
– Вам ли не знать? В столице не редкость, когда люди более веруют в разум человека, нежели в высшие предначертание и промысел.
– Как же вы, не веруя, хотите истребить зло?
– Так же, как делал это не раз, - ответил Бофранк. Он понял, что выступил не лучшим образом, и Броньолус сможет играть на этой его слабости так, как ему заблагорассудится, но лгать не хотелось. В конце концов, он здесь чужой, и что ему оттого, что любить его, нелюбимого, станут еще меньше? С приездом Броньолуса, как он понял, дело еще более запутается, и никакого просвета уже не увидишь, кроме как отсветов костра, на котором сожгут виновного… или невиновных, что еще вероятнее. Грейсфрате прибыл с одной надеждой - доказать неустанность происков дьявола, презрев «заговор епископов». Он сделает все, чтобы вышло по его разумению и желанию, конестаблю останется лишь попробовать опередить Броньолуса и направить с уведомлением гонца в столицу Но пока он не видел никаких возможностей победить. Хотя и проигрывать так просто не собирался.
– Отчего же ваше неверие? - так же печально и жалостливо вопросил грейсфрате, нагнувшись с кафедры.
– От сомнений, - сказал Бофранк. - От разумных сомнений. А теперь не позволите мне идти? Если вы, грейсфрате, служите господу речами, то я привык к делам.
Это был единственный удар, какой мог нанести конестабль. Слабый и никчемный, к тому же разрушающий слабую надежду на сотрудничество, но Бофранк в последнее все равно не верил.
На улице он прислонился к дереву и одним духом допил все, что оставалось в бутылочке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой Хаиме Бофранк неожиданным образом вспоминает о еще более неожиданной юношеской любви
Очищение - это болезненно! Это похоже на выдавливание гноя из вашего тела - это больно! Хотя в конечном итоге это благо - если гной удален, удален и яд, и рана вскоре заживет - но это больно!
Ошо. Философия переннис
Чего стоит человеческая любовь?
Бофранк не раз задумывался над этим; в одних случаях - листая фривольные романы Дестриера и Фабиана Асценфельде, в других - стоя над хладным трупом девушки, убиенной возревновавшим полюбовником, а то - бывало и такое - дошедшей до бешенства соперницей. Сам конестабль любил в своем понимании лишь один только раз, и свершилось это на заре юности, когда он познавал азы будущей службы. И сейчас, сидя перед горящим очагом, со стаканом вина в руке, он отчего-то вспомнил именно об этой поучительной истории.