Роман поднял брови.
– На съезде? Простите, ваше величество, но съезд закончился три дня тому назад. Я уже имел счастье вам докладывать.
Даву усмехнулся и стал спиной.
– Так… – протянул Бонапарт. – Вы как будто сердитесь, князь?
– Да.
– Что-о?
– Да! Я сержусь. Мною недовольны… Вы не умеете кривить душой, ваше величество; говорите напрямик, это удобнее для нас. – Владычин взглянул на широкую спину Даву. – Для нас… троих!
– Что вы, князь. Помилуйте! Просто я проиграл больше чем следует моему маршалу. Успокойтесь!
Наполеон встает и усаживает Владычина в кресло.
– Слушайте! Что вы сегодня все с портфелями? Хотите показать свое непомерное прилежание? Смотрите, князь, какую кучу бумаг притащил маршал!.. А у вас что там?…
Владычин усмехается.
– Только приятное, ваше величество.
Даву оборачивается. Роман щелкает пряжкой портфеля и достает листок, испещренный заметками.
– Приятное? Съезд каких-нибудь овцеводов? – спрашивает Наполеон.
– Вы угадали, сир, – язвит в ответ Роман, – это план разгрома императора Александра!
Лицо Наполеона озаряется неподдельной радостью. Старый вояка услышал знакомое, родное слово: разгром!
– Что ты на это скажешь, маршал?…
…Роман не удивился ничуть, когда Даву протянул ему руку и просто сказал:
– Простите, князь, что мог о вас плохо подумать!
* * *
Но в словах Владычина не было «грома оружия». Наполеон быстро потускнел, начал зевать и лишь изредка вставлял свои замечания: невелика слава, если Александра поставят на колени не его войска, а его дипломаты.
– Я думаю, – говорит Владычин, – что маршал тоже не будет особенно настаивать на действиях чисто военного характера. Не правда ли, говоря между нами, двенадцатый год все же таки урок. Как мы ни сильны…
– Да, да! – поспешно соглашается Даву. – Россия сейчас поколеблена. Ее можно взять – по-канцелярски!
Даву морщится. Он не может забыть, что его маршальский жезл висит в числе трофеев в Петербурге в Казанском соборе.
– Только, пожалуйста, на этот раз без поцелуев, – хмурится Наполеон, – мне надоело обниматься с Александром еще в Тильзите и Эрфурте. Сделайте как-нибудь так… без встречи! Нет нужды валять дурака.
– О да! Но с двуличностью Александра придется считаться и ведь вокруг него так и кишат такие же двуличные, алчные и непомерно честолюбивые люди; ведь только у Александра и могут быть такие мезальянсы, как Румянцев и Кушелев, Каподистрия и Нессельроде, Аракчеев и Голицын и, наконец, Аракчеев и Сперанский [14], две такие фигуры…
– Кстати, о Сперанском, – перебивает Наполеон – я его хорошо помню по эрфуртскому соглашению, где я с Александром тасовал королей… Он мне понравился.