В ушах отчетливо прозвучал голос Жоржа: "То, что невеста была в красном платье, – это еще можно понять и простить! Но весь ужас, который творился дальше!.." Эля Гаврилова выходила замуж в красном платье! Она ненавидела родителей и брата! И все они вполне могли погибнуть на ее свадьбе в результате несчастных случаев!
– Я беру эту! – воскликнула я так громко, что библиотекарша вздрогнула.
– Хорошо, – вежливо отозвалась она.
Перепрыгивая через ступеньку, я понеслась к себе в комнату. Обнаглев, вызвала горничную, несмотря на поздний час, и потребовала себе чашку кофе, бутылку минералки, пару бутербродов, шоколадных конфет, чипсов и мандаринов – все, что нужно для ночного чтения книжки. Быстренько умывшись, переоделась в ночнушку.
Горничная принесла все желаемое на специальном "кроватном" столике. Такие показывают в кино, когда какой-нибудь любящий мужчина подает кофе в постель с утра пораньше. Чушь несусветная. Вспомните, что вы делаете сразу после пробуждения? Правильно! Посещаете "уголок задумчивости". Теперь представьте, что некий субъект намертво пригвоздит вас столиком к постели непосредственно после пробуждения.
Перелистывая страницу за страницей, я испытывала ощущение странного ужаса. Перед, глазами стояли Эля и Никита, которые прячут пчелиный рой в корзинке для пикника, подкладывают гадюку в сумочку ничего не подозревающей Кристины Федоровны, закладывают среди пиротехнических устройств противопехотную мину времен Второй мировой. Друг за другом погибают родители, брат Эли, случайные жертвы среди гостей, и вот, наконец, когда молодожены-убийцы празднуют победу и Эля лежит в ванной с бокалом шампанского, Никита, зло улыбаясь, говорит ей: "Прощай, любимая". И девушка видит, что у нее на плече сидит смертельно ядовитый тарантул. В эпилоге Никита, оставшийся безнаказанным, говорит: "Это злой рок. Самый торжественный день в жизни моей супруги обернулся трагедией. Может быть, вы не верите в проклятие феи, что принцесса должна была умереть в день своей свадьбы, но моя жена и есть эта принцесса, и она умерла". Героев романа, разумеется, звали по-другому, но мне было ясно, кто их реальные прототипы.
Машинально перевернув последнюю страницу, я оторопела. Книга подписана в печать в двухтысячном году! То есть за год до бракосочетания Шерера и Гавриловой! Пожалуй, завтра стоит встретиться с Ингой еще раз. Задать ей вопросы: верит ли она в материализацию написанного и как относится к тому, что ее книги используют в качестве учебных пособий.
Тут я заметила, что за окном рассвело. Зевая, я вытащила свою тетрадку и, сунув в рот последнюю конфету, записала: