Не враз ей удалось это подстроить, потому как нечего было мне пришить. Был я парень, как говорится, трезвый, рассудительный, любил бродить по дому, разглядывать картины, а при случае и порыться в стариковой библиотеке. Старик души не чаял в собаках, и несколько собак всегда слонялось по всему дому. Иногда с нами на прогулки ходил рыжий сеттер. Собаки хороши, когда от них толк, но я все равно против них ничего не имел. На день рождения, когда старику стукнуло восемьдесят один, какой-то его правнук прислал . ему йоркширского терьера - уж наверняка для того старался, чтоб старик отписал ему побольше. От такого внимания наш Перси прослезился, и собачонка эта стала самым дорогим его сокровищем. А по правде сказать, несносная была сучка. Бегает всюду, пачкает, а что всего хуже - невзлюбила меня. И кто ее знает почему. Я-то ее не трогал, бывало, иду за Перси, чтоб на прогулку его везти, она и давай на меня лаять и сразу пятится, а я на нее и не гляжу.
Раз она щелкнула зубами возле самой моей лодыжки, и я подумал: ну нет, хватит. А все равно ее не трогал, шел и шел. И тут она вдруг цап меня зубами. Да так больно. Я хоть видел: мимо Одри идет, но не удержался и наподдал ей ногой.. Надо бы мне совладать с собой, не обратить внимания или, может, посмеяться, а я обозлился, наподдал шавке под зад. Она так и отлетела в другой конец коридора, откуда раньше выскочила. Может, тем бы и кончилось, да на беду она такой визг подняла - на весь дом. Уоплоуд был в соседней комнате. Он иногда бывал туг на ухо, а тут, как назло, все услыхал. И давай орать, будто его режут. Я вошел, спрашиваю, что такое.
«Собачка!-кричит.- Что с собачкой?»
Я говорю - мол, я шел мимо и нечаянно на нее наступил, да он не поверил, позвонил и давай всех звать. И грозится: коли не дознается-всех уволит, ну, а Одри Бикон эдак спокойненько и рассказала ему, что видела. Мне велели убираться вон. Перси держал на руках свою дорогую собачонку, чуть не плакал, а на меня и не поглядел. Я ему показываю - вот, мол, следы зубов на лодыжке, вот штанина разодрана, а ему хоть бы что. Я и ушел оттуда с четырь-мя фунтами в кармане, надо было искать другую работу.
Вытащил я из мусорного ящика вчерашнюю газету, смотрю - началась воина. Место я нашел быстро. Тут мне пригодились водительские права: меня взяли шофером-развозить хлеб из пекарни по городским булочным. Теперь наша семья всегда была с хлебом, каждое утро я забрасывал домой три-четыре буханки получше. Только вот беда - не умел я думать. Да и сейчас не умею, разве что за последние годы опыту прибавилось, много чего понял. Жизнь ведь как устроена: кто не думает, тому в нашем мире худо приходится. Раз не умеешь думать, стало быть, никогда не станешь такой, как другим надо, а это худо - либо для тебя, либо для них. Может, я еще найду какую-то среднюю дорожку, чтоб ни другим не вредно, ни себе… вот тогда, каков я ни есть, уж свое возьму.