- В тебе, - выпалил Юра и покраснел.
- Вот как? - чрезвычайно удивленно произнесла Аня. - Ты видишь смысл жизни во мне?
Юра как будто намеривался что-то ответить, но Олег затрещал о пластинках, а Максим одновременно - об экзистенциализме, и Юра только открыл и закрыл рот.
Проводив гостей, Аня вернулась в комнату и опустилась на кровать. Ребята пробыли у неё не слишком долго, но Аня ощущала усталость, её утомила их болтовня. О чем они говорили? В сущности, ни о чем. Посмотреть со стороны - достаточно развитые молодые люди затронули важные темы... Но ведь за этим ровным счетом НИЧЕГО НЕТ! Олег, Максим - ладно, малознакомые, безразличные Ане персонажи. А Юра, почти неспособный поддержать беседу даже на их уровне? Кто он такой, Юра Солдаев? Хороший парень... Ну да. Когда о человеке нечего сказать, прибегают к последнему оправданию: "Зато он хороший парень". Студент пединститута, будущий учитель - словесник...
Не раздеваясь, Аня легла на спину, прикрыла глаза. В полудремоте ей не то смутно припоминалась, не то грезилась какая-то давно прочитанная или приснившаяся рукопись и почему-то зеленая гусеница на тонкой шелковинке... Вереницы ярких огней, зеркальными коридорами убегающие в бесконечность... А над ними или за ними нечеткий контур плохо различимого лица - благородного лица седого старого человека. Он словно... Да, словно стоял за прилавком, но отнюдь не был похож на продавца. Кто он? Аня не видела его раньше, безусловно не видела.
... На следующее утро улицы города вновь окутал туман, и Аня записала в своей тетради такое стихотворение.
Свежий по улице стелет туман,
Дождь прилетает нежданно и вкрадчиво
И нескончаемо, издалека
Ветки качает, немножечко пьян.
В блеске земля,
Вздох на рыхлых обочинах,
Радость со страхом в слезах утонуть
И не напившись покоя, уснуть.
Призрачный миг,
Миг покоя и шелеста,
Капли слетают, как мысль о любви
И зацепившись за веточки, тают.
11.
КИТАЙ
1603 ГОД
Воздух сгущался, и плоскость равнины делила мир пополам.
В верхней, полусферической части разделенного мира плавало одинокое безумное солнце, то белое, то оранжевое, то золотое, то красное. В нижней, под ногами путника, был песок, только песок. С каждым шагом он пересыпался, шуршал, поскрипывал... Возможно, думал путник в давно потерявшем всякий цвет истрепанном одеянии, вот именно здесь человеческая нога впервые ступает на этот песок.
Убийственный жар, льющийся с неба, своей золотистой густотой напоминал лучшее вино с виноградников Толедо, и он уплотнялся до такой степени, что становился почти осязаемым, воплощался в вязкое облако перед глазами, исторгающее голубые искры. Путника - босого, с выбритой головой - оглушал звон в ушах, он то и дело останавливался, точно придавленный собственной тяжестью.