Накинув ночнушку, я спустилась с чердака и услышала, как хлопнула дверь. Не задумываясь, я влетела в старую комнату Моджо и выглянула из бокового окна на Харди-стрит, как в ту ночь на вечеринке. Я шпионила за Шоном тогда и шпионю сейчас.
Он открыл дверь своего побитого синего фургона; высветленные пряди волос сверкали в холодном морозном свете. Чтобы лучше было видно, я наклонилась к стеклу, опершись на подоконник. Шон открыл дверь фургона. Что-то было в этой сцене – что-то неуловимое, оно вертелось в голове. Что-то связанное с… нет, улетело.
Я уже собралась уйти, как вдруг он посмотрел наверх. Прямо на меня. Взгляд его слепых ледяных глаз сомкнулся с моим, и мое сердце бешено заколотилось. Он знал, что за ним наблюдают. Но как? Откуда?
Наверное, он запомнил, как я подглядывала за ним на вечеринке. Нет, странно – такое обычно не запоминают. Да, но это же Шон. Он помешан на всякой военщине – слежка, неизменная готовность, никто не застанет врасплох. Он часами распинался о спецназовцах, проводящих «разведку» в «зоне боевых действий» или «операции под глубоким прикрытием», в ходе которых «оперативники» постоянно должны быть начеку и ни о чем не забывать. Ничего не оставлять на волю случая. Значит, он у нас оперативник. А я тогда кто? Враг?
Все это промелькнуло в голове за долю секунды. Наверное, я выглядела как полная идиотка, а вот Шон показался мне… Невозмутимым. Спокойным. Даже задумчивым. Словно что-то высчитывал по ходу дела. Или взвешивал. В белесом зимнем свете его мрачное лицо было мертвенно-бледным, а прозрачные глаза – холодными и пугающими. Да, я испугалась. Теперь, когда я смотрела на него, и половины моей храбрости не осталось, а ведь он был за окном.
Я отвела взгляд и попятилась – подальше от Шона. Тот развернулся, залез в фургон и уехал. Слава богу, не бросился в ярости обратно в дом. По нему не скажешь, что он злился, – скорее наоборот. Но я знала, что Шон бурлил от ярости, – знала, и все тут. Не знаю почему. Может, потому, что я тоже бурлила. Да уж, два сапога пара.
Но Шона переполняло бешенство, потому что он злобный ублюдок. А я кипела праведным гневом мстителя – да! Конечно, я себя немного успокоила этой мыслью, но, если честно, я разозлилась, потому что этот козел меня напугал.
Внезапно мне стало дурно в темной отвратительной комнате – в комнате, где страдал Моджо. Я взлетела наверх, разделась, залезла в душ, а потом, немного успокоившись, пошла вниз к Джейми – делиться новостями и планом побега.