Выпив чаю, я врубила телик и села вяло смотреть «Криминал», программу, в которую «могут позвонить все ваши друзья». Подразумевается, что это «общественная служба», но на практике очередной толстяк клеймит с экрана преступность. Сплошные сплетни и вуайеризм – в таком качестве шоу мне и нравилось. Особенно занимательно разглядывать на пленках видеонаблюдения расплывчатых серых парней, неумело пытающихся обнести какое-нибудь строительное общество. Большинство из них напоминали нашего соседа Гэри. С другой стороны, Гэри походил на Рядового Гражданина образца двадцатого века.
На этот раз коренастый полицейский с приятным голосом просил позвонить всех, кто видел «темный фургон» Ночного Душегуба. У парня был мягкий акцент жителя средней части Англии, навевавший мысли о вереске и барашках, а не о злобном психе, который режет женщин в тихих подворотнях. Милый был коп. Утешительный. Мне он понравился, но времени ему не дали. Скелетообразная ведущая локтем вытолкала его из кадра и пустилась в пространные рассуждения о том, что «вы должны помочь нам найти убийцу до того, как он совершит очередное зверство». Судя по ее виду, она лишь сегодня научилась изображать «обеспокоенность» и теперь постигала суть концепции. Мне стало неинтересно.
Я переключала каналы, задумчиво грызя губной пирсинг – плохая привычка, у меня из-за нее крошатся передние зубы. Я посмотрела одно, другое, а потом решила вырубить ящик и заняться дневником. Вот почему я столько всего помню. Каждый день я записываю свою жизнь в гудящую коробку компьютера, безжалостно ее препарируя – зачем? Для потомков? Никому не полагается это видеть. Забавно, хотя не смешно: все это время, каждый раз садясь за компьютер, я думала: хватит писать, какой смысл, моя жизнь скучна.
О, Джейми, ты не виновата в том, в чем тебя обвиняют. Мы с тобой были – и остались – последними жертвами Шона, он не прикончил нас, чтобы мы превратились в его живой мемориал. Мы виновны только в том, что верили: в нашей крошечной жизни мы в безопасности. Верили, что мы такие странные и альтернативные, настоящая богема – такие крутые, такие умные и всезнающие. Либеральные, открытые, свободные от предрассудков и неспособные удивляться. Слепые дети в зоне военных действий.
В ту ночь я написала в дневнике: «Я ненавижу Шона Пауэрса. Ненавижу его. Ненавижу. Я ненавижу этого мудака. Я хочу, чтоб он сдох, сдох, сдох».
Ну да.