Как-то вечером недельки через две я поинтересовалась, когда у Джейми следующий концерт. Мы собирались в «Роуд-Хаус», дискобар на Мэнингем-лейн, и она как раз наносила блестки на веки.
– Хм-м, никогда, – ответила она, глядя в зеркало и открыв рот, как золотая рыбка.
– Но почему? Ты ведь собиралась?
– Ну.
– Л почему тогда не пробуешь?
– Что? Ой, Лил, я все испортила! Блин, дай салфетку. Бэээ – как будто у моли крылья осыпались.
– Так что с концертами, Джейми? Концерты, а? Или тебя сцена больше не интересует?
Она прекратила скрести кожу и посмотрела на меня – все лицо в блестках:
– Не знаю. Я пару раз пыталась. В универе и еще потом. Но это ужас – кому-то звонить и доказывать, какая ты замечательная, полный тупизм. Меня, если честно, воротит. Может, Грэм еще пригласит.
– Может. А если нет, ты что собиралась делать?
– Не знаю. Я, наверное, думала, что слухи пойдут, или можно проспекты рассылать. А что?
– Давай я этим займусь. У меня получится, честно. В любом случае, это солиднее будет. Могу представляться, например, твоим агентом. «Карлсон и партнеры», типа того. Буду составлять контракты и письма у папы на компьютере. Что скажешь?
Несколько секунд Джейми пристально смотрела на меня, а я потела, чувствуя себя полной дурой.
– Спасибо, – наконец сказала она и чмокнула меня в лоб, оставив большую розовую кляксу.
Так все и началось. Так Джейми Джи стала британским ответом Ленни Брюсу. А я – ее Макиавелли, только ростом пониже. Конечно, с ролью «серого кардинала» возникли некоторые трудности. Хотя бы потому, что я не знала, что за фигней вообще занимаюсь. Нет, не поймите меня неправильно. Видит бог, я этого хотела. В те времена мы верили, что способны творить чудеса – главное постараться. Долой консерваторов, долой расизм; свобода, равенство, братство и все такое. По сравнению с этим превратить Джейми в знаменитость – раз плюнуть. Только бы механизмы понять…
Я решила пообщаться с Грэмом, позвонила, и мы договорились, что я заскочу на следующий вечер, и мы поболтаем. Так я и сделала. Он жил в Хитоне – от нас это примерно через весь город наискосок. Оставив двух мушкетеров укладывать волосы, я отчалила.
Дверь открыла Мойра, подруга Грэма. Она, как говорится в Библии, имела во чреве своем. И таково было это чрево, что я не по-детски разнервничалась. Я с беременными всегда так: пугаюсь – настолько они зациклены на предстоящем событии.