— Вы ведете себя, как свинья. Вам прекрасно известно, что Антуанетта полностью зависит сейчас от нас, и если мать хоть что-нибудь узнает…
— Пусть. Я веду себя, как свинья, а вы — как сводница, значит, можем договориться.
— Это всего-навсего наша игра с Антуанеттой. В чем вы видите зло? Вы получили от нее удовольствие, что же вам еще надо?
— Этого я не отрицаю. Но ваша игра не столь невинна, как вы хотите ее представить. Вы крутите мужчинами по своему капризу, а мне это не нравится. Кому первой пришла в голову эта мысль?
— Это вас не касается.
— Однако, кажется, что ваша бедная сестрица куда хитрее и сообразительнее, чем вы. Но это действительно меня не касается, как вы справедливо заметили. Итак, я подхожу к тому, что касается меня. Извольте раздеться!
— Вы с ума сошли! Я ухожу!
Морис широко распахнул дверь каюты и усмехнулся:
— Напоминаю, что я обедаю вместе с мадам де Маржевиль.
Мишель замерла на месте, пытаясь понять, блефует ли он.
— Ну ладно, — прошипела она. — Закройте эту чертову дверь, и поскорее закончим.
— Мудрое решение. Прошу вас раздеться, чтобы мы могли покончить с небольшими разногласиями…
Глянув на него так, словно желала послать прямо в ад, она повернулась к нему спиной и стала снимать блузку и юбку.
— Только не рассчитывайте на приятное времяпрепровождение, — бросила она через плечо.
— Посмотрим. Снимите, пожалуйста, и остальное белье.
— Это называется насилием, — пробормотала она, не делая больше ни движения.
— Вы рассматриваете это под таким углом зрения? По моему убеждению, речь идет о чести. Итак, вы раздеваетесь или нет?
— Идите к черту! — в сердцах воскликнула она, снимая кружевное белье и открывая гладкую спину и круглые ягодицы.
— Можете оставить чулки, — с издевкой промолвил Морис. — А теперь повернитесь.
Она повернулась, одной рукой прикрывая грудь, а другой — низ живота.
— Когда я видел вас в зеркале, у вас была иная поза. Тогда вам годилось все, чтобы добиться цели.
— Мне долго стоять?
— Вы спешите? Встаньте на колени на ковер и положите руки и голову на стул.
— Боже, как животные! — воскликнула она, задыхаясь. — Это уж слишком!
— Прекрасно. Одевайтесь и уходите. Я не возьму вас силой. Но вспомните о Жермене де Маржевиль.
— Вы шантажируете меня.
— Конечно.
Ее лицо пылало от удивления, гнева, ненависти. Оно стало почта уродливым. Потом вдруг бесстрастным. Она встала на колени рядом со стулом, затем приняла требуемую позу.
— Отлично! Ну и вид! — засмеялся он, снимая пиджак и брюки.
Он встал на колени позади нее и обхватил за бедра. Он был уверен, что она далеко не девственница, но опасался сопротивления. Мишель прошипела: