Потеряв друга, Пейре и сам уже не хотел жить. Он не желал ехать в святую землю, не хотел возвращаться в милую Тулузу. Жизнь потеряла для него смысл, мир утратил свои краски. Снова и снова он переписывал слабые песни Рюделя, желая прославить его имя в веках.
Он много ходил по берегу, думая только о своей новой потере и никого не видя и не слыша. На долгие дни его спутниками стали ветер и чайки. Даже верный Хьюго не удостаивался общения со своим замолчавшим вдруг господином.
Единственным желанием Видаля было остаться близ могилы Джауфре. Крестоносцы умоляли Пейре одуматься и ехать с ними, но трубадур уже не мог радовать их своими песнями и отказывался. Он совсем уже было остался в Триполи, ожидая, когда несущая траур по своему рыцарю донья Мелиссина захочет призвать его в замок, для того чтобы Пейре мог поведать ей о жизни и любви Рюделя, но дама сама написала ему.
В своем письме графиня Триполи сообщала Видалю, что после смерти своего верного рыцаря и возлюбленного, дарованного ей Богом, она не может больше радоваться этому миру и уходит в монастырь, где в спокойствии и непрерывных молитвах за душу умершего проведет остаток своих дней.
В полубессознательном состоянии, с залитым слезами письмом графини, Пейре доставили на борт корабля со звучным названием «Амур», где Видаль почти не выходил из каюты и ни с кем не общался до самого Кипра,
На Кипре в ставке крестоносцев Ричард наконец вызвал к себе трубадурам потребовал, чтобы тот сделался прежним, пел и радовал воинов, поддерживая их боевой дух. Пейре молчал, опустив голову. Его длинные золотые волосы отливали солнцем, но теперь среди них пролегла волнистая дорога чистого серебра. Молодой трубадур поднял на короля свое исхудавшее бледное лицо с запавшими глазами, из которых полились слезы.
В тот день Ричард не посмел более терзать душу своего любимого трубадура, позволив ему оставаться в трауре до самой святой земле, где Видаль мог упросить Бога сжалиться над Рюделем и его дамой и умолить воссоединить их в новой жизни или в раю.
Жизнь Пейре теперь была похожа на долгий, странный и беспробудный сон. Он не видел и не слышал никого вокруг себя, не ощущая ни жары, ни холода, ни голода, ни жажды. Прежде веселая и легкая точно певчая птичка, душа Видаля скукожилась и замерла где-то глубоко в груди, так что Пейре, не слыша ее трепетания, думал, что она умерла. Перед глазами юноши бесконечной чередой летели сны, сны радостные и нежные, в которых были Агнесс, Джауфре, Бертран. Иногда он видел картины из своего далекого детства, где были Пьер и Жанна, тулузская ведьма Нана и обрыв Грешницы. Он подходил к обрыву и начинал падать, не пытаясь схватиться за траву или камень. Пейре складывал на груди руки и скользил в бездну.