Тут неожиданно на ум Пейре пришел ржавый рыцарь, предлагавший юному трубадуру место в его замке. Этого человека следовало срочно отыскать.
Пейре вернулся к ристалищу. Как ни странно, после пропажи коня и экипировки турнир перестал интересовать его. Поэтому Видаль поднялся по ступеням трибуны и начал оглядываться по сторонам, высматривая среди зрителей рыжего рыцаря или его шлем с распятым Христом на медном лбу. К великому огорчению трубадура, таких шлемов оказалось во множестве, и всякий раз, когда юноша думал, что отыскал своего тайного покровителя, ему приходилось признаваться в своей ошибке.
Однако время шло, а Пейре не продвинулся в своих поисках ни на шаг. Отчаявшись отыскать ржавого среди бьющихся на турнире или среди зрителей, Пейре предпринял следующий шаг – начал расспрашивать всех, с кем только мог поговорить. Он переходил от одного мало-мальски знакомого лица к другому, радуясь уже тому, что за время турнира многие успели запомнить его, поэтому особые представления были не нужны. Все так или иначе знали друг друга или хотя бы видели и кланялись. Что же касается отличившихся трубадуров, то тут дело обстояло еще лучше. Чуть ли не каждый, кто только видел и слушал песни претендующих на победу менестрелей, уже после первой баллады считал их своими знакомыми. При этом зрители даже могли обидеться, не ответь трубадур на приветствие.
Пейре расспрашивал о ржавом, описывая все, что успел запомнить – рост, одежду, оружие… Но, странное дело, никто из присутствующих на поэтическом турнире не мог опознать в рыцаре знакомое лицо. В конце концов молодому человеку даже начало казаться, что он либо придумал ржавого покровителя либо увидел его во сне.
Наконец какой-то паж признался, что видел ржавого с крестом на шлеме, но рыцарь этот, получив послание, спешно покинул Тулузский замок в сопровождении своей многочисленной свиты. При этом паж клялся, что не заметил ни гербов ни иных знаков отличия.
Видаль изнывал от бессилия и обиды. Казалось, Фортуна специально поманила его, крутанувшись на своем золотом колесе, чтобы теперь оставить не солоно хлебавши.
Правда, за время, которое Пейре потратил на расспросы и праздные разговоры с трубадурами, оруженосцами и рыцарями, он умудрился получить пару приглашений от владельцев замков Фуа и Табор, воспользоваться которыми он пока не мог по причине пресловутого отсутствия денег и лошади.
Конечно, во время поездок вместе с отцом на ярмарки в Канны и Ниццу Пейре привык к пешим и покрытым дорожной пылью уличным торговцам, жонглерам, нищим певцам – трубадурам, фокусникам и прыгунам всех мастей и рангов. Быть может, он не побоялся бы пристать к этой сомнительной компании, чтобы добраться вместе с ними до замков, в которых ждали бы его деньги и слава, но только не теперь, когда он должен был сделаться рыцарем. Сама мысль опозориться, идя пешком, заставляла Видаля скрипеть зубами в бессильной ярости.