Изловчившись, охотник все же стряхнул с себя Джага и перекатился на живот. Но прежде чем он успел привстать, Джаг снова повис на нем. Молниеносно просунув руку ему под подбородок, он словно в железных тисках сдавил его горло предплечьем, а коленом уперся в крепкий затылок.
И в этот момент Джаг почувствовал, что тишина в цирке стала другой.
Баском несколько раз дернулся, отчаянно пытаясь высвободиться из захвата, но все его попытки ни к чему не привели.
Тяжело дыша, Джаг обвел мутным взглядом ряды амфитеатра. Зрители вставали сначала по одному, затем целыми группами и протягивали вперед руки с обращенными книзу большими пальцами. По рядам прокатился негромкий ропот, который вскоре перерос в настоящий гул.
Джаг нагнулся к уху Баскома и шепнул ему:
– Они требуют твоей смерти, но я не слышу их. В моих ушах звучит, точно песня, только один голос – голос Патча: "Баском, ты не мог победить, ведь мы вдвоем сражались против тебя!"
С этими словами Джаг резким рывком повернул голову Баскома и отчетливо услышал зловещий хруст шейных позвонков.
Едва лишь улеглись волнения и суматоха, вызванные его невероятной победой, Джаг направился к ложе Галаксиуса, который поднялся с места в ожидании победителя.
– Ты порадовал нас великолепным зрелищем, – произнес он, – и я рад видеть тебя среди своих подданных! Скажи мне, как тебя зовут?
– Джаг. Джаг, сын Патча!
– Ну что ж, Джаг, надеюсь, ты будешь служить мне так же хорошо, как только что отправил в преисподнюю этих пятерых негодяев! – улыбнулся Супроктор, затем, обратившись к стоящему чуть поодаль человеку с раскосыми глазами, на которого Джаг сначала не обратил внимания, бросил: – Займись им, Донк, одень ему наш ошейник, я пока улажу формальности со старшиной!
В сопровождении роя фаворитов Галаксиус величественно пошел прочь, а человек, которого он назвал Донком, надел ему на шею необычный ошейник, украшенный изумрудами и серебряными пластинами с выгравированными на них гербами своего нового хозяина.
Когда ошейник сомкнулся, Джаг услышал чуть слышный щелчок, похожий на хруст шейных позвонков Баскома. Но тогда он не придал этому никакого значения. Мыслями он был далеко отсюда – на юге, на пороге Великой соляной пустыни.
Придет день, когда она останется позади!