– Что-то надоело мне играть в карты. Может быть, немного помузицируем? Не споешь ли нам что-нибудь, Ричард?
Пение было одним из достоинств Ричарда. Он мигом просиял и сказал:
– Ну, если хотите…
– Отличная мысль, – заметил Роб. – Так, может, дети поиграют для нас, пока мы закончим партию. Было бы нечестно бросать карты на стол, когда Сабина вот-вот выиграет.
– Мальчики, принесите свои инструменты, – распорядился Эдмунд. – Послушаем-ка ваш новый дуэт.
Амброз и Фрэнсис, младшие сыновья Эдмунда, которым было десять и девять лет, повинуясь отцу, отложили свои игрушки и вместе с сестрой Алисой подошли к спинету[2]. Они исполнили дуэт для флажолета и флейты, который написал специально для них Амброз, дядя Мэри-Эстер. А потом двенадцатилетняя Алиса, подыгрывая себе на гитаре, спела. Едва она закончила мелодию, как Ричард, который больше не мог сдерживаться, взял у нее инструмент и начал играть и петь. В зале воцарилась тишина, которая наступает самым естественным образом в присутствии превосходного исполнителя. Когда стихли последние аккорды, все зааплодировали. Ричард застенчиво улыбнулся, явно забыв о своем дурном настроении.
Потом Алиса играла на спинете, а Ричард исполнил еще несколько песен. Остальные с воодушевлением подпевали ему. Наконец наступило время вечерних молитв. Лия принесла малюток Анну и Генриетту, чтобы они могли пожелать доброй ночи своим родителям.
А потом Эдмунд произнес:
– Что ж, как раз подходящее время спеть еще одну песню. Ричард, давай послушаем твоего «Жаворонка». Ты сыграешь, а твоя мать споет нам.
«Да как же он не понимает!» – с болью в душе подумала Мэри-Эстер. Она почувствовала, что слова Эдмунда вдребезги разбили то хрупкое счастье, которое сотворила музыка. Ричард нахмурился и свирепо посмотрел на Мэри-Эстер, а потом на двух маленьких девочек, отродье предательского брака его отца с этой самозванкой.
– Она их мать, а не моя! – с яростью выпалил он, резко дернув головой в сторону малюток. – Вот пускай они и пишут для нее песни, а моих она петь не будет!
И, швырнув гитару в неразожженный очаг, он стремглав бросился вон из комнаты, оставив за собой минутное неловкое молчание. Потом Алиса нагнулась и подобрала инструмент, погладив его, словно гитара была живым существом, способным испытывать боль. И эти простые движения прервали немую сцену.
– Ну-ка верни его, – спокойно скомандовал Эдмунд, перехватив взгляд Клемента. А когда управляющий ушел, он сказал Мэри-Эстер: – Он будет наказан за свою непочтительность. И впредь, полагаю, его следует держать еще строже. Итак, отец Мойс, не пора ли нам приготовиться?