Не подозревая этого, Анна и лейтенант Саймондс в течение некоторого времени находились довольно близко друг от друга. Саймондс прискакал в поисках Анны к восточному крылу битвы, наткнулся там прямо на кавалерийскую схватку, когда Кромвель и Лесли атаковали Горинга, и бежал вместе с королевской кавалерией к Уилстропскому лесу, после того, как их разбили. Он прятался в зарослях, прислушиваясь, подобно Анне, к доносившимся до него звукам, и при первой же возможности попытался вернуться на поле боя. Но даже издали Саймондсу открылась ужасная участь, постигшая его полк, так что ему ничего не оставалось делать, как направиться в Йорк и попытаться там отыскать тех, кто уцелел.
К тому времени город Йорк закрыл свои ворота и от неприятельских, и от королевских солдат, сколько бы они там ни кричали, моля о пище, воде и помощи. Принц Руперт прибыл туда незадолго до полуночи, собрал тех, кто был способен продолжать сражение, и отправил их на ночлег в старый лагерь шотландцев к северу от города. Саймондс доложил принцу о своем прибытии и был им радостно принят на пополнение кавалерии.
– Сэр, я офицер пехоты, – ответил на это Саймондс.
Руперт лишь мрачно улыбнулся.
– У вас есть конь, – только и сказал он.
На следующий день рано утром они выступили на север. Хотя их целью и было возвратиться к королю на юг, необходимо было дать беглецам время примкнуть к ним. Кроме того, в Ричмонде находился Монтроз, и принц надеялся получить от него помощь. Ночью появился Даниел О'Нейл, утром радостно воссоединившийся с Рупертом, Мортоном и Гамилем. Он сразу же поинтересовался, не ранен ли Гамиль, поскольку тот выглядел как-то странно, да и двигался словно во сне, но Гамиль в ответ только покачал головой, и Даниел предположил, что он просто горюет о погибшем Ките. Собрали все, что осталось от обоза, и двинулись на север, переночевав в Тирске, а на следующий день добрались до Ричмонда.
Анна ехала с обозом. Местные шлюхи разбежались, а те женщины, которые еще там оставались, были солдатками и постоянными «попутчицами» Они грубовато-доброжелательно относились к Анне, жалели ее, видя ее беспомощность и нынешнее состояние, и не возражали, что она едет с ними.
– Ты, должно быть, крепка как лошадь, что еще не скинула своего ребеночка, – одобрительно заметила одна из них.
Анна предполагала, что солдатки не были бы столь добры, будь она какой-нибудь вечно хнычущей безликой служанкой, а вот стойкость относилась как раз к тем качествам, которые они понимали и ценили. Одна их этих женщин даже дала ей плащ, чтобы прикрыть разодранное платье. Снятый с какого-то убитого солдата, он дурно пах и был перепачкан кровью, но это было лучше, чем ничего, и Анна с благодарностью приняла плащ. Он да колечко с печаткой на большом пальце составляли все ее имущество – не считая, конечно, еще и лошади, но, впрочем, та была у нее недолго. Какой-то офицер, приняв ее за «попутчицу», которой повезло поймать себе приблудную лошадь, отобрал ее у Анны для собственных нужд, и девушка не осмелилась возмутиться. Так что в Ричмонд, она ехала на повозке, крепко-накрепко обхватив руками свой живот, что бы защитить его от тряски по неровной дороге, и размышляла над тем, что же с ней будет дальше.