– Вчера вечером. Там дверь открытая в Беловодье. Нездешнее волшебство могло тебя защитить.
– Думаете?
– Все на свете взаимосвязано.
– Ну да, я знаю, каждый взмах крыльев бабочки… Только кто бы просчитал, сколько этих бабочек давят просто так, от злости? Потому как красивое давить приятно. – Губы мальчишки зло скривились.
– Каждый взмах крыльев бабочки, – без всякой насмешки повторил Роман. – Но тот, кто к тебе всех ближе, сильнее всего душу твою гвоздит. Мать, отец, брат, учителя. Ну-ка прикинь, сколько раз надо бабочке крыльями взмахнуть, чтобы влияние ближних стереть? – Мальчишка молчал, насупившись. – Мне не нравится твоя самоуверенность.
– А мне не нравится, что у вас власть над моим ожерельем, – брякнул Юл. – И вы меня за нитку, как собачку за поводок, дергать можете.
– С чего ты взял? – глянул на ученика исподлобья Роман.
– Так есть власть или нет? – принялся напирать Юл, чувствуя свою правоту.
– Нет, – отрезал водный колдун.
– Вы мое ожерелье все время чувствуете! Только не лгите!
– Чувствую – да, – не стал спорить колдун. – Но власти у меня над тобой нет. И не было никогда.
– Вранье! Гамаюнов Лешку хотел на цепь посадить. И вы так же!
– Можешь не верить, твое право. – Роман усмехнулся, вспомнив тот день в Пустосвятове, когда создал для Юла ожерелье. День, когда даруется ожерелье, – особый. – Но клянусь Водой-Царицей, ничего подобного я не сделал. Хотел, не отрицаю. Не посмел. Я только связь с твоей нитью установил. Больше ничего. Но зато я всегда чувствую, когда ты в беде. Помочь могу, силу свою передать, защитить от удара. В ответ ты мое ожерелье слышишь. Приказывать я тебе не способен. Запретить – не в моих силах. Но сегодня, когда ты изгнание воды применил и силы тебе не хватило, я тебя поддержал.
– Мог бы и не давать, – бросил Юл грубо, не как учителю, а как мальчишке-ровне. И тут же почувствовал – дернулось ожерелье.
Чертов дар эмпата. Чужая боль – твоя боль.
Губы почти сами произнесли:
– Извините, я не то хотел сказать.
Из кастрюли на плите повалил пар.
– Борща хочешь? – предложил колдун.
– Со сметаной?
– Конечно. Хлеб ржаной есть, сальце с чесноком.
– Давайте!
– Вырастешь, станешь сильнее меня – перекроешь канал. – Роман налил себе и Юлу по тарелке до краев, Щедро добавил сметаны.
– А вы разве этого хотите? – спросил Юл.
Когда он начинал злиться, остановиться не мог. Его будто несло по льду на санях. Даже чужая боль остановить не всегда могла.
– Колдун кому-то дар спой передать должен, иначе колдовская сила его из могилы поднимет. Можно остатки в могильный камень слить. Но камень есть камень – с человеческой душой не сравнишь.