Правда, ну чистый робот. Хотя, может, пройдет пара лет, догонит, что тут к чему. Разговаривать нормально станет, а не как Шварц.
Что-то Танька из пулемета расстрелялась, никак не успокоится. Уже голова болит от этой трескотни. Зато Леха с Егоркой молчат, сидят себе в своей башне и не парятся. Общаются небось. А я тут с роботоподобной Турой застрял.
Жалко, что мне Барри достался. Пожалуй, я скорее сдохну с тоски, глядя на его бессловесную непоколебимость, чем погибну от лап Белых. Лучше бы меня с Лехой в связку определили или, на худой конец, с Егором. Телепортнуться к ним, что ли? Я еще толком не тренировался со своими новыми силами. Вот Соньку я пару раз заставал за практикой, а самому как-то времени все не хватало.
Пусть тут Барри сидит на своем стуле и многозначительно молчит. А я возьму и ломанусь к пацанам…
Нет, Толя с меня тогда шкуру спустит. Он и так на меня косо поглядывает за мое свободолюбие, а тут еще и реальный экстрим на носу, так что ладно, потренируюсь в другой раз. А жаль, конечно. Парни небось баб обсуждают, у них, наверное, весело.
Всяко веселее, чем тут…
Да, тут уж не до смеха, а Егор смеется. Смеется нервно, кажется, еще мгновение – и скатится в истерику. Сбросить груз с плеч, рассказать все, как было на самом деле, – это действительно тяжело.
– Мало того, что я трус, так еще и врун, каких поискать, – закончил он свой жуткий рассказ и нервно потер лоб.
Я некоторое время молчал, не представляя, что сказать, как его утешить. Я сочувствовал ему всей душой, понимал, как ему сложно, но вот чем помочь – не знал. Поэтому решил гнуть свою линию.
– Тебе все-таки стоит поговорить с Толей. Он наверняка что-нибудь придумает. Реджи с Барри не знают, ребята не знают, можно им ничего и не говорить. В конце концов, никто показательный суд устраивать не будет.
– Ты думаешь? – мрачно спросил он.
– Не сомневаюсь, – уверенно ответил я. – И, вообще, знаешь, как бы я на твоем месте поступил? Я просто сделал бы выводы из всей этой истории и жил дальше…
– Легко сказать, – прошептал он, лохматя выгоревшие на австралийском солнце волосы.
– Легко, согласен, – поморщился я. – Говорить вообще легко. Гораздо труднее сделать. Но если ты займешься саморазрушением, ты не только не искупишь вину, но и сгинешь просто так, без всякого смысла. Подумай сам. То, что было, – прошло, сделанного не воротишь, как бы ты этого ни хотел. Надо смириться с прошлым, сделать выводы и жить, помня о том, что с тобой случилось. Не повторять ошибок, пересилить страх, не забывать ни на миг о тех, кто рядом. Это не только даст возможность взять себя в руки, но и придаст смысл дальнейшей жизни. Мне так кажется.