ГЕНЫЧ (торопливо). Алена Делона!
ОН. И все девицы…
ГЕНЫЧ. Штабелями…
ОН. И его так потрясло открытие собственной привлекательности, что он уже был потерян для знания. Он забросил занятия, он предался удовольствиям, он сошел с ума, он смотрелся во все полированные поверхности. А как он умел разговаривать с девушками!..
ГЕНЫЧ. С любой девушкой…
Появилась ОФИЦИАНТКА с распущенными волосами.
ОН (в зал). Это уже не официантка. Это – моя очередная фантазия: это – «любая девушка».
ГЕНЫЧ (молодцевато). Девушка, а я вас где-то видел – в смысле, хочу с вами познакомиться.
ОФИЦИАНТКА смеется.
ОН. Какое начало!
ГЕНЫЧ. Откуда путь держите и куда?
ОФИЦИАНТКА. Кино вчера смотрела.
ОН. Течет-течет беседа!
ГЕНЫЧ (девушке, весело). Кино хорошее?
ОФИЦИАНТКА (хохочет). Хорошее. И конец хороший. Я люблю, когда с хорошим концом.
ОН (в зал). Вы только обратите внимание! Она помирает от смеха, будто он сообщил ей какие-то потрясающие вещи.
ГЕНЫЧ. Главное – не останавливаться. (Девушке.) Смотри, парень длинный идет.
ОФИЦИАНТКА (смеясь). У меня брат тоже длинный.
ГЕНЫЧ. Но покороче меня.
ОФИЦИАНТКА. А у нас на работе есть длинная девица – Комарова ее фамилия, – она в баскет играет.
ГЕНЫЧ. А я знал одного длинного – так он ходить не мог, такой был длинный. Да, я забыл, я ведь участник всесоюзной переписи населения. Так что попрошу… имя… фамилия… телефончик – рабочий и домашний. (Девушка в восторге хохочет, уходит.) А ты не умел…
ОН. А я не умел… О застенчивое мое отрочество! О чувствительность! О примитивно-греховно-возрастные мысли, которые посещали меня в родном городе-курорте, когда натыкался я глазами на щедро обнаженные тела жительниц нашей необъятной родины. Но нет, вы не имели никакого отношения к мечте о ней… Ее лицо плыло в вышине в мечтаниях – оно было похоже на лицо Беляевой Люси из 4-го класса родной школы. (Геныч хохочет.) Да, конечно, и она была влюблена в тебя… Ты был всегда обаяшка… В десять лет ты подходил на улице к любой представительнице женского пола, просил пять копеек… и получал в ответ пригоршню монет и ворох восторгов типа: «Ну зачем тебе такие ресницы – отдай их мне!» И когда я, уязвленный твоим успехом, принципиально обращался с подобной же просьбой, то мой облик почему-то порождал у них только недоуменные вопросы: «Сколько тебе лет? А где сейчас твоя мама? А зачем тебе такие деньги?»
ГЕНЫЧ. Регламент старый.
ОН. И уже в десять лет я сказал себе, как Чехов: «Меня не любили женщины!» И я завидовал тебе… И поэтому я так испугался тогда в этом кафе… Ты хоть помнишь, что случилось тогда в этом кафе?