Он включил ноутбук и вошел в Интернет. Задумался. Нет, искать Альберто Мартинеса бессмысленно. Допустим, даже существует микробиолог с таким именем. Что это доказывает? Ничего, если учесть, что имя не самое редкое для испаноязычных стран. Мы пойдем другим путем… И Марк быстро набрал в поисковике: «Марио Фриас. Тайна, вырванная у смерти».
«Искомая комбинация слов нигде не встречается», – прочитал он на открывшейся странице. Справился с острым приступом разочарования. А чего, собственно, он ожидал?
Марк задул свечи – почему-то не хотелось оставлять после себя их теплое сияние – и вышел на улицу. Было мерзко. Моросил не то дождь, не то снег. Мелькнула хулиганская мысль: а что, если сейчас отъехать за угол, выждать четверть часа, а потом вернуться? Проверить, существует ли безымянное кафе?
Марк ясно нарисовал себе картину: вот он возвращается и видит вместо знакомой двери вывеску пиццерии. И девушка в красной бейсболке, совсем не похожая на его стюардесс, равнодушно скажет: «Недавно открылись? Что вы! Мы здесь уже пятый год!» И, сколько бы он сюда ни приезжал, никогда больше не зажгут для него пять гномьих канделябров…
Но еще хуже другой вариант: он вернется, а кафе будет на месте. И никакой мистики. Просто хороший Дизайнер. Удачная концепция. И поделом тому, кто занимается вивисекцией чуда!
Нет уж, подумал Марк. Хватит. Напроверялся уже. Он выехал на дорогу. Ему хотелось оглянуться не меньше, чем слабовольной жене Лота. Но Марк был мужчиной. Он справился со своим любопытством и решительно завернул за угол.
– Мой папаша в прошлом был партийной шишкой, из молодых, из комсомольцев, – рассказывала Фаина. – В конце восьмидесятых он быстро сообразил, что к чему. Представляешь, они с матерью на пару возили из Польши женские трусы на продажу. А потом открыли свое дело, пользуясь прежними отцовскими связями. Потрогай: бархат. Получилось?
Я пощупал протянутый мне кусок портьеры.
– Приятный, – одобрил я.
– Да ты ничего не понимаешь! – возмутилась Фаина. – Просто шикарный! И убери руки! Тебе что, неинтересно меня слушать?
Честно говоря, меня сейчас больше всего интересовала ее красная майка в дырочку, надетая на голое тело. Но я боялся обидеть Фаину и потому застыл истуканом, для надежности заложив руки за спину.
– Ну так вот, – продолжила она, расправляя ткань на окне, – я росла абсолютным сорняком. На меня никогда не хватало времени. Других детей ругали за двойки, запрещали водиться с дурными компаниями. Я пользовалась полной свободой. Делай что хочешь! Одноклассники мне завидовали и считали, что у меня очень прогрессивные родители. А мне хотелось, чтобы они стали чуточку большими ретроградами. Так и вышло – только не со мной, а с Аленкой. Аленка родилась, когда мне было тринадцать, а матери стукнуло уже тридцать шесть. Понимаешь, поздний ребенок, все такое… С нее сдували пылинки, шагу не давали ступить без присмотра.