Тосико посмотрела вперед. В ее глазах читались испуг и тревога.
– Кто-то идет!
Действительно, послышались чьи-то шаги. Мидори шмыгнула в кладовку с бочонками, втянув за собой Тосико. Мимо прошли шесть священников. Когда они скрылись за поворотом, подруги опять засеменили по коридору.
– Куда теперь? – прошептала Тосико.
– Будем идти на шум.
Чем больше они углублялись, тем сильнее громыхало. По пути им встречались кладовки, комнаты с матами на широких нарах, развилки с боковыми ответвлениями. Как-то на перекрестье показался еще один колодец, ведущий наверх. По его лестнице спускались четыре монахини. Мидори и Тосико еле успели отскочить и спрятаться.
– Давай вернемся, – заканючила Тосико.
– Погоди.
Скоро шум перерос в ужасающий грохот, в котором Мидори уловила дробный металлический лязг и зловещие завывания. Они оказались у края гигантской впадины. Там, в глубине, виднелся какой-то исполинский механизм, состоящий из складчатых труб-мехов, деревянных шестерен и железной трубы толщиной в ствол, пробивающей свод пещеры. Десять дюжих священников качали мехи и поворачивали рычаги.
– Они нагнетают снаружи воздух, чтобы здесь было чем дышать, – догадалась Мидори.
Они с Тосико прокрались мимо впадины и направились к отверстию туннеля. Вскоре на них обрушился вал воя и грохота, в нос ударил запах перепрелой земли и мочевины. Бритоголовые мужчины и женщины орудовали здесь кирками, ставили балки, ровняли стены и поднимали по шахте наверх куски породы, строя новый коридор. Одежда их почернела от пота и грязи, на ногах бряцали кандалы. Свет факелов едва пробивался сквозь клубы пыли. Среди пленников прохаживались священники с дубинками, колотя тех, кто пытался перевести дух. Повсюду раздавались жалобные вскрики.
– Пожалуй, достаточно, – сказала Мидори. Теперь, когда она убедилась, что истории Рэйко о рабстве внутри секты были верны, ей стало не до геройства. Ее все сильнее терзал страх быть пойманными. – Давай выбираться отсюда.
Они побежали обратно, но где-то спутали повороты и очутились в совершенно незнакомом месте. Коридор здесь вонял тухлой рыбой, а из ближайшей комнаты доносился шорох каменной терки. Мидори прокралась к двери и заглянула внутрь. За длинным столом у стены стоял человек. Он что-то писал. Это был доктор Мива.
У Мидори душа ушла в пятки: комната походила на мастерскую, заполненную какими-то странными и пугающими приспособлениями. Монахиня, стоя к ней спиной, вынимала из чана с водой дохлую рыбешку и кидала в глиняный горшок. Ее соседка крошила рыбу остро отточенным тесаком, а другие монахини процеживали слизистую кашу через тряпицы и собирали жидкость в бутыли. Мидори уже видела такую рыбу. Называлась она фугу, или рыба-собака. Все знали, что фугу смертельно опасна и ее продажа во многих местах запрещена. Так зачем Черному Лотосу делать из нее вытяжку?