Только теперь Павел как следует начинал разбираться в грандиозных замыслах и планах
правителя, понял, почему петербургский сановник Резанов, посланный почти судить, горячо
поддержал все его начинания, и необычайная теплота, гордость и восхищение охватывали
сердце. Снова вспоминались навигационные карты, промеры, отправка судна вдоль
неизведанных берегов, путь к Гудзону через хребты Кордильеров...
Все это было в бумагах Баранова. Правитель собирался возить лес в Калифорнию, лед
на Сандвичевы острова, разводить скот, сеять пшеницу в долинах Кордильеров. Открыть
постоянную торговлю, построить города и селения, научить индейцев пахать и сеять, плотно
и навсегда осесть на новой земле. Умный проспектор видел, что при таком истреблении
пушного зверя о промыслах скоро придется забыть. С горькой иронией писал он меморию в
главное правление, пытаясь рассеять сказку «почтенного наблюдателя», случайного гостя
колоний, спешившего заверить акционеров, что «бобров перебьют всех тогда, когда у Ново-
Архангельска выловят всю треску». Торопливость и беспечность невежды... Читая ответы
Баранова, юноша угадывал внутреннюю боль и переживал ее вместе с правителем, своим
приемным отцом... Он тянулся теперь к нему еще сильнее прежнего. Разум прощал даже
казнь пятерых заложников. А потом снова овладевало им чувство раздвоенности и при
воспоминании о казни остро ныло сердце...
Светило солнце. Утих ветер падей, дующий из горных каньонов, молчал лес. Ясное
утро занялось над крепостью. День обещал быть чистым и светлым, редким в этом краю.
«Амур» подошел почти к самым блокшифам. Отлив еще не начинался, высокая вода
окружала поросшие лесом зеленые острова, укрывала береговую гальку. Носились чайки.
Корабль заметили с палисадов, когда он проходил мимо крайнего острова. Судно узнал
Афоний. Старик готовил к отливке последнюю каронаду и уже несколько суток не покидал
формовочной.
Отложив лопату, он почти бегом направился к форту, крикнул на ходу часовым, затем
торопливо достиг церкви. Гулкий праздничный звон поплыл над крепостью, над тихим
утренним лесом, берегом и скалами, над залитой солнцем водой. Раскатилось эхо, уходя все
дальше в глубину края, в сумеречные пустынные горы.
Колокол звонил так в первый раз, до сих пор его только пробовали. Архимандрит берег
эффект для торжественного богослужения в день открытия храма. Кровлю наконец закончили,
монах разослал гонцов по всей округе сзывать крещеных дикарей воздавать хвалу богу.
Правителя Ананий решил не дожидаться.
Мирские дела далеки от господа,сказал он Павлу полушутя и как-то вскользь,
словно не придавал этому особого значения.