Крутая лестница из сеней вела прямо в горницу. Иного хода не было, и часто, особенно
в дурные минуты, верхний жилец чувствовал себя отрезанным от всех живущих в Большом
доме. Сегодня эта обособленность пригодилась.
Поднявшись по ступенькам, Лещинский остановился, прислушался. Внизу было тихо
Серафима ушла в казарму, за дверью горницы тоже не раздавалось ни одного звука. Лишь
из караульни, помещавшейся под верхней комнатой, глухо доносилась тягучая нескладная
песня скучавшего обходного.
Не явились! пробормотал Лещинский.
Раздражение его еще больше усилилось, нудное знакомое чувство пустоты, как перед
припадком, подступило к сердцу. Он торопливо потянул клямку, открыл дверь и сразу же
облегченно выпрямился. Наплавков и тугощекий Попов сидели в горнице, и, как видно,
уже давно. Гарпунщик задумчиво мешал угли в небольшом очаге. Попов, слюнявя пальцы,
перелистывал календарь, найденный на столе, разглядывал картинки. Оба молчали, словно
встретились здесь впервые. Так условились, если бы в комнату заглянул кто-нибудь из
посторонних.
При входе Лещинского Попов шумно вздохнул, откинул книжку, распрямил литые
плечи.
Долгой-то гулял, барин,заявил он недовольно.Месяц солнца не дожидается.
Наплавков не сказал ни слова.
Лещинский промолчал, повесил на рогулину картуз и плащ, пригладил волосы, закрыл
на щеколду дверь. Хворь и дурное настроение пропали: Наплавков пришел, приближалось
давно задуманное и решительное...
«Те deum laudamus»...неверующий, вспомнил он слова молитвы, торжествуя и тревожась
одновременно. Плод созревал, нужно его умело снять.
Припомнилось четверостишие, сочиненное неизвестно кем, еще там, в Санкт-
Петербурге, и подкинутое приятелями: В течение полвека Все полз, да полз, да бил челом. И
наконец таким невинным ремеслом Дополз до степени известна человека...
Под эпиграммой был нарисован он, Лещинский, с умильной рожей, стоявший на
четвереньках возле огромного ботфорта... Прелестно. Смеются над поверженными, перед
достигшими сгибаются...
Лещинский подошел ближе, погрел руки, отодвинулся, снова вернулся к двери,
выглянул на лестницу.
Пуст дом. Науками и ремеслами занимаются,сказал он невинно.Любезный
правитель наш с преемником.
Наплавков перестал шевелить угли, внимательно, словно изучая, в сотый раз смотрел
на хозяина. Еще можно уйти, не досказав до конца, словно ничего не произошло. Не было
веры в Лещинского, в крепость его случайного компаньонства. Разные у них помыслы. Однако
выбирать не из чего. Лещинский ближе к Баранову и знает достаточно для того, чтобы
заковать их всех в кандалы. Но изменять он теперь не станет. В этом гарпунщик был твердо
уверен. Слишком долго он присматривался к отставному помощнику, догадывался о его
расчетах, о честолюбивых планах, зависти и озлоблении. Другого такого случая Лещинскому
не представится, и он это понимает сам. А им в конце концов все равно.