«Ростислав» лег на прежний курс. Павел сменил у румпеля Лещинского, приказал
обколоть со снастей и палубы ледяную кору. С беспокойством следил за надвигающейся
непогодой. Ветер дул теперь неровно, то затихая так, что повисали паруса, то снова усиливаясь
с каждым порывом. Волны становились длиннее и выше, темные провалы избороздили
океан.
Шторм будет, Павел Савелович,торопливо шепнул боцман, поворачиваясь к ветру
спиной.Отстояться бы.
Павел сам думал о бухте. Но берега были неизвестны, близился вечер. До темноты все
равно не отыскать стоянки.
Обогнем мыс,ответил он коротко и облизал соленые губы.
Придерживаясь за трос, боцман спустился с мостика. В его молчаливом уходе Павел
почувствовал осуждение. Старый моряк не надеялся на командира. Это уже второй. Лещинский
тот явно не хотел покидать румпеля. Павел опять покраснел, ему стало жарко. Откинув
мокрую прядь волос, крепко держась за румпель, он впервые со страхом огляделся.
Быстро темнело небо. Давно пропала на горизонте светлая полоса. Ветер как будто стал
тише, но волны уже достигали низких, нависших над морем туч. Шипящие гребни становились
прозрачными. Тяжелее и медленнее поднималась палуба, порывисто уходила из-под ног.
Павлу вдруг захотелось вернуть боцмана, посоветоваться со стариком, плававшим здесь не в
первый раз, но гордость, боязнь показаться неопытным удержали его. Он вытер подкладкой
кафтана лицо, нагнулся к компасу.
Парус! неожиданно крикнул марсельный, крепивший на рее блоки. Обхватив ногами
балку, матрос повис над пучиной, возбужденно размахивая свободной рукой.
Павел поспешно обернулся. Суденышко вскинулось на вершину волны, и справа по
борту открылось белое пятно парусов. Спустя некоторое время можно было различить и
судно. Это была шхуна с косо поставленными мачтами, идущая по тому же курсу.
Корабль приближался. Выкрашенный в черный цвет, без единого светлого пятнышка
на узком, длинном корпусе, он напоминал военный корвет. Белизна парусов подчеркивала
его строгие, четкие линии. Судно шло с полной оснасткой, быстро приближаясь к
«Ростиславу».
В первую минуту Павел обрадовался. Океан не был пустыней, надвигавшийся шторм не
казался страшным, но потом, с каждым кабельтовым, уменьшавшим расстояние между
кораблями, неясное беспокойство все больше и больше овладевало им. Шхуна шла в полном
безмолвии, без флага, без обычного оживления на палубе. Словно белый, молчаливый
призрак.
Павел приказал поднять свой флаг. Трехцветное полотнище взвилось над мачтой,
затрепыхало по ветру. Но чужой корабль не отвечал. Там все осталось по-прежнему.