– Мам, может, помочь? – предложила Джейн.
– Не надо. Ты же с работы. Посиди в комнате.
– Может, сыр натереть?
– Нет-нет. Ты же устала. Габриэль говорит, всю ночь была на ногах. – Анжела быстро помешала в кастрюле деревянной ложкой. – Ума не приложу, зачем было выходить на работу еще и сегодня. Это уж слишком.
– Работа есть работа.
– Так ведь сегодня же Рождество.
– Скажи это всяким злодеям. – Джейн достала из кухонного шкафа терку, взяла кусок пармезана и принялась тереть. Она не могла сидеть на этой кухне сложа руки. – И все-таки, почему Майк и Фрэнки тебе не помогают? Ты, поди, с самого утра на кухне.
– Ты же знаешь своих братьев.
– Да, – фыркнула Джейн. "Увы".
В другой комнате по телевизору смотрели футбол, как обычно. Крики мужчин временами сливались с гулом толпы зрителей на стадионе – причиной одобрительных возгласов служил какой-то парень с тугой попкой и мячом из свиной кожи.
Анжела походя глянула на фасолевый салат.
– О, с виду недурственно! Чем приправлен?
– Не знаю. Габриэль делал.
– Повезло тебе, Джени. Попался мужчина, который умеет готовить.
– А ты не корми папулю пару-другую деньков, глядишь, и он научится.
– Да нет, не научится. Он так и помрет за столом в ожидании обеда, который должен появиться сам собой. – Анжела сняла кастрюлю с кипящей водой и перевернула, ссыпав готовые ньокки в дуршлаг. Когда пар рассеялся, Джейн увидела потное лицо Анжелы, обрамленное завитками волос. Снаружи, по обледенелым улицам, вовсю гулял ветер – здесь же, на маминой кухне, их лица раскраснелись от жара, а окна запотели от пара.
– А вот и наша мамуля, – сказал Габриэль, войдя на кухню с проснувшейся Реджиной на руках. – Глядите, кто уже встал.
– А она недолго проспала, – заметила Джейн.
– С футболом-то? – усмехнулся Габриэль. – Наша дочурка явно болеет за "Патриотов". Слышали бы вы, как она взвыла, когда "Долфинз" им забили.
– Дай-ка ее сюда.
Джейн раскрыла объятия и прижала копошащуюся Реджину к груди. "Всего-то четыре месяца, – подумала она, – а так и норовит вырваться из рук". Несносная малышка Реджина появилась на свет, вовсю размахивая кулачками, с лиловым от крика личиком. "Неужели тебе так уж невтерпеж стать взрослой? – удивлялась Джейн, укачивая дочурку. – Оставалась бы ты подольше такой вот крошкой, я держала бы тебя на руках, развлекала, а уж после, через много-много лет, ступай своей дорогой".
Реджина схватила Джейн за волосы и больно дернула. Поморщившись, Джейн отцепила маленькие пальчики, взглянула на ручонку дочери. И вдруг представила себе другую руку, холодную и безжизненную. Руку чьей-то дочери – тело ее расчленили, и теперь оно лежит в морге. "А ведь на дворе Рождество. Сегодня я не должна думать о погибшей!" Даже целуя Реджину в шелковистые волосики и вдыхая запах детского мыла и шампуня, она не могла избавиться от воспоминания о другой кухне – от того, что глядело на нее с покрытого плиткой пола.