— Не успею, — ответил Лопухин. — У нас всего десять дней, меньше, чем мы планировали. Надеюсь, вы сократили программу всех этих торжественных приемов, обедов и ужинов?
— Пришлось сократить, — вздохнул посланник.
— Ну и чудесно. Благоволите прислать мне копию. Что намечено на сегодня?
— Прием у микадо. Приглашены лишь цесаревич и я. — При этих словах Корф метнул на Лопухина быстрый взгляд, в котором читалось и мимолетное торжество дипломатического корпуса над Третьим отделением, и опасение: не сочтет ли граф личной обидой неприглашение во дворец микадо? Но Лопухин остался бесстрастен. — После аудиенции состоится банкет в честь его императорского высочества и, возможно, неофициальный ужин в узком кругу.
— Когда кончится этот ужин? — осведомился граф.
Корф лицемерно вздохнул.
— Этого никто не может знать заранее. Видите ли… как бы это сказать потактичнее… прошу учесть: я всего лишь передаю сплатни… словом, ходят слухи, что микадо, хоть он и считается божественным, в кругу своих приближенных очень даже не монах и в частности не прочь заложить за галстук…
Лопухин не ответил. Он молча одевался, а в уме вертелась банальная фраза о родственных душах, которые обязательно найдут друг друга. Да-с! Вот нынче вечером и найдут…
А главное — невозможно этому помешать.
Титулярный советник Побратимко оказался личностью в высшей степени примечательной. Огненно-рыжий, из тех, кого в детстве наверняка дразнили: «Рыжий-красный, человек опасный, рыжий-пламенный сжег дом каменный», да еще и с невероятным количеством крупных конопушек на добродушной курносой физиономии. Вдобавок лопоухий, хотя лишь частично: верхняя половина правого уха отсутствовала, будто срезанная бритвой. По этой причине Побратимко отпустил длинные волосы и норовил зачесать рыжую прядь так, чтобы она прикрывала искалеченное ухо. Будь рыжая шевелюра густой — это удалось бы, но, к несчастью молодого чиновника, волосенки он имел отнюдь не пышные.
Словом — не красавец. Лопухин попытался представить себе эмоции японцев при виде такого чучела и втихомолку усмехнулся. Любой из них был бы фраппирован. Ничего удивительного, что гайдзины здесь не в чести.
На вид — от силы лет двадцать пять. И уже титулярный. Похоже, не без царя в голове, если только не чей-нибудь протеже…
Знаток страны? Ладно. Битый час Лопухин задавал вопросы и неизменно получал немногословные, но обстоятельные ответы. К исходу этого часа граф почерпнул от титулярного советника не меньше сведений о стране и обычаях ее населения, чем от Кусимы во время плавания, а Побратимко, весьма настороженный поначалу, расслабился настолько, что начал пользоваться разрешением называть Лопухина не «высокоблагородием», а Николаем Николаевичем. Правда, лишь после второго напоминания.